«Отчего соблазн получения легких денег так быстро овладевает людьми?» ‒ средь этого шалого бесчинства подумалось Павлу. Но он не успел ответить на этот, не слишком занимавший его вопрос, как послышалась сопранная ария, звучала соль-мажорная каватина, исполненная драматизма и печали, гимн одиночеству на пустынных просторах Отчизны. Павел замер, потрясенный силою и проникновенностью необычайно чистого женского голоса, столь пленительного и совершенно неуместного здесь.
Вспомнилось стихотворение, которое он не знал. Тем временем дворецкий торжественно распахнул перед ним створки двойной двери в величественную залу с высокими темными окнами. Сверху они были наполовину драпированы ламбрекенами из штофа темного бордо, спускавшегося по бокам причудливыми фестонами и пышными складками. Темные глянцевые панели полированного дуба усугубляли царящий здесь полумрак.
Стены украшали потемневшие от времени масляные полотна с портретами исторических персон прошлых веков в тяжелых золоченых рамах. Будто издалеча, с них взглядывали лики, долженствующие означать некую связь их с владельцем этих хором. Они глядели гордо, с весьма заметной надменностью, поскольку ни один из них не имел ни малейшего касательства к хозяину дворца. Пахло увядшими цветами, отдающими гнилью.
Облицованный белоснежным каррарским мрамором камин мерцал багровыми огнями. Каминная полка опиралась на плечи искусно вырезанных атлантов из того же мрамора. На ней стояли парные вазы рубинового стекла. Меж ними высились бронзовые часы со скульптурой поверженного рыцаря и нависшим над ним драконом с распростертыми перепончатыми, как у нетопыря крыльями. Стрелки приближаются к двенадцати, еще несколько минут и наступит Новый год.
По углам залы, в полумраке алели высокие, в рост человека, вазы из пунцового камня. В навощенном до зеркального блеска паркете отражался высокий потолок, обитый живописным полотном. На нем, с поразительной правдоподобностью было изображено волнующееся море, корабль с принявшими ветер парусами, накрененный в лихом галсе с Одиссеем у кормила, и витою надписью золотом: «Дорогу осилит идущий». Дороги, которыми мы блуждаем по жизни, редко ведут к дому, вспомянулась ему горемыка Пенелопа.
Зала освещалась высокими напольными канделябрами чеканного серебра с гнездами в виде орлиных лап с выпущенными когтями, в них с трепетом оплывали желтые свечи. В центре зала стоял большой стол на массивных витых ножках, покрытый белой скатертью, с вытканными по долу золотыми шестиконечными и красными пятиконечными звездами.
Посредине стола, будто прикраса, возвышалась деревянная бадья из толстых дубовых клепок с блестящей железной оковкой до краев наполненная водкой. Вокруг стола стояли кресла с высокими гнутыми спинками, обитые розовым французским бархатом, они пустовали. По роскоши обстановки было видно, что хозяин покоев отнюдь не стеснен в средствах. Бадья же с зельем, здесь играла роль эпатажного шута.
Во главе стола сидел Блудов, держа пред собой рюмку лафита в длинных смуглых пальцах, унизанных золотыми перстнями с самоцветными каменьями. Судя по небывалым размерам камней, то были скорее изделия стеклодувов, чем творенья природы. На нем был вишневого бархата камзол и до чрезмерности густо затканный золотом атласный жилет. Кружева его манжет были чересчур пышными, и вообще его наряд производил впечатление избыточности, говорившей, прежде чем разомкнутся уста, о дурном вкусе хозяина. Истинному аристократизму чужда барственная демонстративность, ‒ ему нет в ней нужды.
На широком бархатном поле груди Блудова сверкала бриллиантовая звезда. Недавно Петр ІІІ пожаловал ему княжеское достоинство с титулом Светлости, и он был назначен канцлером[14], неизвестно за какие заслуги. Вот уж воистину, фортуна играет людьми, раскачивая их, как на качелях, в миг, меняя местами верх и низ: одни, взлетают случайно, другие, низвергаются нежданно.
С неразборчивостью, довольно странной при его гоноре, Блудов шел на все, лишь бы пролезть поближе к трону. Должно быть, честолюбие в нем одерживало верх над гордыней. Безрассудное мотовство и неуемная похоть часом толкали его на край нищеты, он, то разъезжал в раззолоченном кабриолете, жменями швыряя золотые налево и направо, то сидел, едва ли не в долговой яме. В его длинном лафитнике тонкого хрусталя, как живая кровь пенилось вино. Глядя на него, Павлу невольно подумалось, почему именно к таким, кастным негодяям, благоволит то непостижимое, что называется Случаем?
14
Канцлер – чин первого класса соответствующий военному чину генерала-фельдмаршала четырнадцати классной «Табели о рангах», установленной Петром І в 1722 году.