Главная же сила его дара заключалась в интонациях, создающих поистине волшебное очарование его речи. Впечатление, производимое его голосом, можно было уподобить действию музыки и те, кто его слушал, испытывали наслаждение, как в музыкальном концерте. Подобно игре виртуоза, его речь действовала на душу сильно, но безотчетно, сказанное им трудно было воспроизвести либо последовательно изложить на бумаге. Что это было? «Коктейль: смесь проповеди со штопаньем душевных ран и еще кое-что, чему названия нет», ‒ такое определение дал своему дару Павел.
– Господи, боже мой! Как рукой все снял, – с сияющими от восторга глазами, рассказывала, вышедшая от Павла пациентка. – Смотришь на него, слушаешь, и не знаешь, на небе ты или на земле!
В этих экзальтированных женских высказываниях было много восторженности праздной, но, те, кто на этом понимает, видели, что встретились с одним из тех, немногих, кто обладает способностью оказать реальную помощь.
Павел был известен, как спокойный, уверенный в себе профессионал, знающий цену себе и своему мастерству, но ему никогда не хватало простоты и легкости в отношениях с людьми. Своей отстраненно холодной рассудочностью он, словно стеной отгораживался от людей. Болезни его пациентов занимали его больше, чем сами пациенты. С книгой в руках он пытался найти ответы на вопросы, которые возникали у него почти ежедневно. Предметом его изучения стал страдающий человек. Павел понимал, что без основательных медицинских знаний он не имеет морального права лечить людей. Однако блеск известных имен не ослеплял его и не внушал благоговения, если великие умы не открывали ему правильные ответы на возникающие вопросы.
Целитель обязан объективно оценить клиническую картину болезни, назвать ее симптомы общепринятыми терминами и предвидеть дальнейшее развитие заболевания. Это математик может сформироваться, обложившись книгами в тиши кабинета. Целитель же, должен досконально знать человека, как в здоровом состоянии, так и во время болезни. А сколько подводных камней сокрыто во взаимоотношениях с больными, их родственниками, коллегами и администрацией.
Но главное, это принятие самостоятельного решения, которое для больного может означать одно из двух: жизнь либо смерть. Хорошим целителем сразу стать невозможно, прежде необходимо через многое пройти, многому научиться. Павлу это удалось, он стал целителем экстрасенсом. Но, настоящего целителя не бывает без искры человеколюбия и жалости к ближнему. И это у него было, ‒ сполна. Несчастный, почти отчаявшийся, он, наконец нашел, чему можно посвятить свою жизнь. Призвание властно вело его за собою.
В диагностике, как при дуэли на шпагах, один удар решает исход поединка. Но этот судьбоносный для пациента выпад целителя является результатом длительной и напряженной работы, его размышлений во тьме бессонных ночей, силы его характера, полета мысли и интуиции, и еще чего-то, самого главного, чему пока названия нет. Ни теоретическое образование, ни практика не могут заменить способности к синтетическому мышлению, когда из накапливаемых годами разнообразных знаний необходимо отыскать ответ в данном конкретном случае. Вот почему из набитых информацией зубрил-отличников редко получаются хорошие врачи, тогда как из находчивых троечников формируются светила медицины.
В чем же причина, столь очевидной обратной зависимости между первоначальными успехами, одних и последующими достижениями, других? Быть может, у последних, развивается дар предвидения? Он позволяет поставить правильный диагноз, увидеть дальнейший ход и даже исход болезни. Настоящий целитель умеет «видеть» больного и мыслить, как философ. Такой целитель – целитель от бога. Именно таким целителем был Павел. Он имел недюжинные способности и силу характера, когда приобретал эти необычные знания и реализовывал свой врожденный дар.
Мнение целителя может никто не разделять, но он должен твердо отстаивать свое решение. Иногда это приносит ему только страдания и отчуждение окружающих. В сложных клинических случаях со смертельным исходом целитель зачастую остается ответственным один. Все вокруг оказываются зрителями, а он, единственным действующим лицом. Блуждая и находя правильный путь в дебрях печатных строк и клинических наблюдений, Павел постоянно размышлял над сложностью и неоднозначностью человеческой жизни, и ответственностью целителя перед больным.
Но он никогда не убивался над умирающим, считая, что больному нужен не плакальщик, а умный и мужественный профессионал. О чем-то подобном писал Дени Дидро в «Парадоксе актера», когда профессиональный артист, исполняя трагическую роль, заставляет плакать весь зал, оставаясь при этом безучастным. Эта отстраненная безучастность долго Павлу не давалась, и он умирал вместе с каждым безнадежным больным. Со временем у него выработался иммунитет к страданиям, но он этому не обрадовался. Оттого что от него безвозвратно ушла душевная теплота. Остался холодный огонь, свет без тепла. Сознавая свои способности, Павел знал, что дар предвидения слишком близок к магии, и за него придется дорого заплатить, поскольку это не только дар, но и проклятие. Однако, если все время думать об этом, можно свихнуться.