Взбадривал себя Павел, но, как он ни старался завестись, ничего не получалось. Теперь в нем преобладало одно лишь упрямство, он нипочем не мог признать свое поражение чистым нокаутом. Упрямство ‒ пародия на волю. Одно «утешало», что человек не умрет раньше, чем наступит смерть... А ведь это он сам, по собственной воле, стал на путь чреватый многими опасностями, и смерть, не самая страшная из них. Теперь он в полной мере прочувствовал пьянящий вкус смертельной схватки за жизнь. В ней столько всего…
Черт с ним, со всем! Скорее бы все закончилось, тогда все будет иначе, начнется новая жизнь, где я буду ценить каждый миг, с надеждой подумал Павел. Если удастся уцелеть, я буду относиться к жизни совсем по-другому, в отличие от тех, кто не познал цену жизни. Ведь так много можно еще всего успеть. Имеет значение только одно ‒ жизнь!
Теперь-то он понял, как сильно ему хочется жить. Это неожиданное открытие придало ему сил. Это хорошо, чтобы победить это воплощение тьмы понадобятся силы. Враг превосходил его, но Павел гнал от себя эту пораженческую мысль. «Думай! ‒ приказывал он себе. ‒ Ты должен найти решение и победить!» Твердил он себе, но не убедил в этом никого и в первую очередь, самого себя.
Люди всегда придумывают каких-то сверхъестественных существ, чтобы объяснить необъяснимое. Но какими бы невероятными возможностями не обладал старик, часто все решает случай либо удача. На них не стоит полагаться, но сейчас пришло время попытаться использовать их в свою пользу. Ведь я на своей территории, убеждал себя Павел. Бездеятельность в экстремальной ситуации ‒ проявление трусости. Страх лишает мужчину главного, чем он отличается от женщины, ‒ мужества, превращает его кровь в навозную жижу, делает его кости стеклянными, а ноги, бумажными.
Самый страшный из страхов, это страх того, что тебе будет страшно. Нельзя не бояться того, что страшно. Но надо преодолеть страх, а главное, не показывать вида, что боишься, даже перед самим собой. Ты только дай страху овладеть собой, и ты никогда не сможешь заставить себя пойти навстречу угрожающей опасности. Осторожный, никогда не рискнет, а без риска не бывает Победы. Тут важно поймать момент и действовать. Настал момент проявить храбрость. Взглянув в глаза своей слабости, Павел это понял, но он никак не мог отважиться на первый шаг.
Решись, и будь храбрым, как тигр! Приказывал он себе и оставался стоять на месте. Шансы победить у него были невысоки, а если говорить откровенно, так просто ничтожны. И наступил тот миг, когда дальнейшие колебания невозможны, их продолжение означают одно, ‒ поражение. Решившись, Павел распахнул настежь дверь, и шагнул через порог. Подобный шаг не для слабонервных. Вместе с этим первым шагом все сомнения разом покинули его, осталось лишь осознание того, что пути назад нет, и пощады не будет. Остановившись, он громко произнес:
– Я должен поставить вас в известность, сейчас я вас уничтожу!
Павел не видел пользы в угрозах, но сейчас для него важно было озвучить свое решение, обозначить для себя и для врага, что он пересекает черту, за которой обратной дороги нет.
– Зачем же об этом предупреждать? – раздался голос старика из глубины квартиры.
Он поверг Павла в суеверный ужас, словно рядом прогремел пушечный выстрел. Безграничная уверенность в своем превосходстве, подкрепленная властной надменностью его речи, подчиняла себе волю.
– Чтобы вы знали… И дрожали! – ответил Павел. Объявляя это, он понимал, что теперь ему не отвертеться, хочешь, не хочешь, а схватка неизбежна.
‒ Мечтать не вредно. Мечтайте себе на здоровье, если вам так легче будет умирать! ‒ глумился старик.
Стоя на одном месте, многие совершают ложный шаг, подумал Павел. И, трепеща от страха, он осторожно стал пробираться дальше. Ему почудился запах гнили и он едва не заблудился в собственной прихожей, пока не нашел дорогу в гостиную. Тихо подкрадываться не имело смысла, слишком мощные волны страха эманировал он.
Когда глаза привыкли к полумраку, перед ним открылась совершенно пустая гостиная, напоминающая застывшие декорации, до того, как на сцене появятся актеры. В дальнем углу гостиной Павел заметил какое-то расплывчатое сгущение воздуха: зыбкое бесформенное пятно более густой черноты, оттуда, из этого угла исходила опасность.
Павел стал напряженно вглядываться, сосредоточив внимание на едва уловимых различиях в этих оттенках черного, и мгла постепенно сгустилась во мрак, и ему показалось, будто там шевелится сам воздух и в нем туманно угадывался чей-то призрачный силуэт, и… ‒ таки да, там что-то было! Присмотревшись, Павел разглядел старика, но обличье его было каким-то зыбким, с неотчетливыми очертаниями, словно он весь состоял из дыма. Что это?!