Они оба выделялись из толпы, и ей нравилось, что на них обращают внимание, провожают взглядами. Неудивительно, они были, что называется видная пара, особенно Оля. Глаза ее сияли, и вся она светилась той скоротечной красотой, что появляется у счастливых в любви девушек. Ее искренняя доброжелательность была неотразима, она обладала редким даром с первого взгляда вызывать симпатию, очаровывая каждого, с кем общалась. Но им не нужно было еще какое-то дополнительное общение, даже среди людей они чувствовали себя наедине друг с другом, словно никого, кроме них, вокруг не было.
Заработанных в свое время наличных у Павла было достаточно. Гривен, долларов и евро хватит на несколько лет. А дальше? Дальше, ‒ они оба не без рук, заработают на жизнь, с неохотой задумывался о будущем Павел. Он знал, что богатство ему не суждено, а кому оно не суждено, у того деньги уплывает из кармана он и сам не знает как и куда. Деньги могут причинять ему лишь новые горести, и, чем больше их ему перепадает, тем беднее он становится. А Оле было все равно, есть у него деньги или нет, такого бескорыстия он в жизни не встречал. Ей-то все равно, а ему? Он теперь в ответе не только за себя. Ведь дело не в деньгах, как таковых, сбережения придают уверенность в себе.
Павел никогда бы не подумал, что страдает скрытой формой пениафобии[25]. Страх нищеты, этой фобией охвачено 3% населения. Ничто не приносит бо́льших унижений и душевных страданий, чем нищета. Неудивительно, что люди ее боятся. Боялся и он, сказывалась преследующая его с детства неуверенность в завтрашнем дне. Из всех страхов, страх нищеты самый разрушительный, его труднее всего преодолеть. Он проистекает из укорененного в сознании страха первобытных людей стать жертвой своих собратьев. И этот страх постоянно подкрепляется, ведь это случалось с каждым столько раз…
Передаваемый из поколения в поколение опыт, убеждает в том, что порой встречаются люди, которым не следует доверять, когда дело касается денег и прочих земных благ. Они в такой степени одержимы жаждой наживы богатства, что приобретают его всеми доступными средствами, честными, если это возможно, и другими, если представляется удобный случай. Но скорее, в основе этой фобии лежат наши подсознательные мысли, что изобилия на всех не хватит. Этот страх способен уничтожить шансы на успех в любом начинании, и даже когда появляется возможность изменить свою жизнь к лучшему, страх обнищания останавливает вас.
Страх перемен, страх ответственности и другие страхи приходят вместе со страхом нищеты. Страх нищеты угнетает волю, разрушает воображение, убивает уверенность в себе. Он сводит на нет индивидуальное очарование личности, рассеивает мысли, препятствует концентрации усилий, он превращает силу в бессилие и притягивает неудачи. Страх нищеты удушает любовь, ведет к тоске и печали. Но одних денег, как бы много их не было, слишком мало для счастья. Богатым человека делают не деньги, а богатство его внутреннего мира.
У них было много свободного времени, вернее все время было их собственностью, и они могли делать с ним все, что хотели. Но они оба несколько увлеклись и позабыли, что время не дает времени. Павел стал замечать, что чем больше он ничего не делает, тем меньше у него остается времени. И он подумал, что пришла пора догонять упущенное время. Так много надо успеть, порадоваться жизни и, наконец, пожить. Он не сомневался в их безоблачном будущем. Но бреясь по утрам, он часто разглядывал свои, изменившие цвет глаза, и что-то смутно тревожило его. Он никогда не вспоминал о том, что случилось, а если и вспоминал, то старик представлялся ему некой абстракцией, а не живым человеком. А все-таки, жизнь замечательна! Что может сравниться с ощущением счастья, когда вся жизнь впереди.
Они говорили друг другу те самые трогательные пустяки, которые не передашь словами, их сила в чувстве, с которым их говорят, а не в самих словах. Оля глядела на Павла с обожанием, а он на нее, с трогательной добротой, хотя в ее обожании ему порой виделось что-то собственническое. В их доме царила атмосфера тихого уюта. В этом оазисе предсказуемости и полной безопасности было что-то убаюкивающее, и едва ли не наркотическое. Здесь ничего не напоминало о внешнем мире с его извечными заботами, грязью и суетой. Подобное размеренное течение жизни многие научаются ценить, постигнув с годами, что ничего лучшего может и не быть. Они оба вкушали сотовый мед наслаждений под пение флейт, забывая, что дорога удовольствий ведет в тупик.