Я называю нужную улицу и только потом осознаю, насколько это отвратительная идея — приехать на машине бывшего парня к дому, где живешь с настоящим. Дима, скорее всего, уже вернулся из офиса, и если увидит нас с Адилем, то в восторг не придет.
«Идиотка», — бормочу я, накидывая ремень безопасности. Ведь даже попытки не предприняла отказаться. Боялась обидеть, да? И главное, кого? Адиля, который не привык заботиться о чувствах других.
Дорога проходит молча — даже музыка не играет. Он снова выглядит так, будто погружен в свои мысли, смотрит только на дорогу. Я впервые вижу Адиля за рулем. Когда мы встречались, у него не было машины. Ведет расслабленно, не торопясь. Странно даже. С его взрывным характером он бы запросто мог устраивать гонки на светофорах и сжигать покрышки.
— Тебе идет этот автомобиль, — все-таки не удерживаюсь я от комплимента. Невыносимо постоянно молчать.
— Долго не выбирал, — отзывается он.
Я рассматриваю серебристую воронку воздухозаборника и, непроизвольно сжав колени, решаюсь. Снова выбрасываю белый флаг.
— Я рада, что у тебя все хорошо.
Адиль не отвечает, продолжая смотреть на дорогу, отчего мой сентиментальный настрой моментально трансформируется в растущую злость. Хотя это и не злость даже, а непонимание, бешенство, потребность орать на него и сыпать обвинениями.
Зачем тогда вызвался до дома везти, если даже отвечать не хочет? Язык отсохнет от простого «спасибо»? Он же любил меня когда-то, я точно знаю. Сам признался однажды, когда я повисла на нем: «Скажи да скажи». «Знаешь же, что люблю» — вот так он мне ответил. Ох, какая я была счастливая в тот день! Да и в последующие несколько. Каждое его нежное слово ловила, как волшебную пыльцу, и потом подолгу ей любовалась. Адиль всегда был скуп на слова, но его поступки о многом говорили: как он в толпе на концерте людей расталкивал, чтобы меня кто-нибудь, не дай бог, не задел, или как хотел меня в любой момент и в любом месте. И после секса мог подолгу на меня смотреть, лежа рядом. Было и много других подсказок, но вспоминать их не имеет смысла.
— Меня вот здесь, — киваю я на подъезд справа.
Адиль дергает ртом в скрытой усмешке, и в этот момент я точно знаю, что послужило тому причиной. Рядом с крыльцом припаркован автомобиль Димы. Ярко-синий, блестящий и идеально чистый, он сразу бросается в глаза.
Следом раздается телефонный звонок. На экране Димин номер. Я не раз замечала, что у Димы будто есть встроенный датчик на опасность. Наверное, это неконтролируемая ревность обостряет интуицию.
Я быстро прикладываю трубку к уху и, выпалив: «Я подъехала. Буду через минуту», сбрасываю вызов. Дима обязательно начнет задавать вопросы, предпочту ответить на них лично.
Адиль задумчиво смотрит вперед, кисть переброшена через колесо руля.
— В общем, по поводу врача я узнаю, — неестественно бодро говорю я, попутно запихивая телефон в сумку. — Не исключаю, что нужно будет привезти маму на осмотр. Так будет лучше, поверь… Возможно, ей скорректируют дозы препаратов. И проверенную сиделку тоже найду. У нас хорошие девочки есть…
Он поворачивается, смотрит мне в глаза. За семь лет Адиль либо разучился чувствовать, либо в совершенствеовладел умением держать лицо. В его взгляде я ничего не могу разглядеть, кроме разве что серых теней.
И не выдерживаю. Ему всегда удавалось выводить меня на эмоции, да и день выдался непростым.
— Какого черта ты все время молчишь? — в отчаянии шиплю я. — Неужели за столько времени совсем нечего сказать?
Тени в его глазах сгущаются, в них даже появляется блеск.
— Чего ты услышать хочешь? Ты живешь… — Адиль делает кивок головой, указывая на синий бампер порше, — Вот и живи, не дергайся.
Я презираю себя за то, что буря, бушующая внутри, слишком схожа с бурей семилетней давности. Только семь лет назад я могла завизжать и наброситься на него с кулаками, а сейчас не имею права. Но эмоции почти те же, и это угнетает. Я все-таки дура, если подумала, что сегодня между нами что-то изменилось.
— За мою жизнь можешь не переживать. У меня всё отлично. Просто понять пытаюсь, почему ты тогда так поступил.
— Захотелось сменить обстановку, — безлико отвечает он, дернув ладонью, свисающей с руля. — Достаточная причина?
Я сглатываю сухое жжение в горле, которое за секунду заразило собой грудь. Равнодушие Адиля способно иссушить все вокруг.
Приходится прочистить горло, чтобы не говорить шепотом.
— Тогда этого было недостаточно. Теперь, думаю, вполне.
По крайней мере, этот диалог избавляет нас от необходимости вежливо прощаться. Хватит и того, что я не буду оглушительно хлопать дверью.