После обеда наконец вернулась Катя.
– Врач сказал, что все прекрасно. Удалили опухоль, взяли материал на биопсию, так по правилам всем положено. Через восемь дней результат, но я уверена, что все будет хорошо! Меня уже к ней пустили, в реанимацию то есть. Бледная, губы сухие, совсем беленькие. Но держалась молодцом. Моя крошка. Мой сладкий зайчонок!
Инна бурно, как положено, поздравляла, и Саша почти улыбалась. Катя возбужденно тараторила, вселяла радость и надежду это если Саше было бы чем ее принимать После долгого напряжения и страха эйфория ударила этой молодой женщине в голову, и струна внутри зазвенела, ослабла.
– Девочки, гуляем!
А вечером оказалось, помимо правил, о которых рассказывала сестра-хозяйка, в отделении существовали и свои, внутренние. Не правила, а поблажки. Во время ужина Инна тихонько предупредила Сашу, чтобы она приходила к десяти в столовую.
– Соберемся, посидим немного. Перекусим, поболтаем. Напряжение надо же снимать, – пояснила она, хотя Саша и не собиралась спорить. Разве ей есть какая-то глобальная разница. А это хоть какое-то разнообразие. Уже хорошо. Она придет, поддержит Катю, съест торт или что там будет.
Но все оказалось немного по-другому. «Немного посидим» – оказалось почти что вечеринкой. Больничной, но все же: негромкая, неслышная из коридора музыка, три бутылки простого, недорогого вина, ароматный чай в пакетиках, пирожные, сыр, колбаса, чипсы, конфеты, что-то еще.
Безобидный санаторий, день рождения в офисе, а не нейрохирургия.
Слышался смех. Основной состав, человек десять, сидел за сдвинутыми столами, поздравлял Катю и ее дочку с удачной операцией. Беспечное щебетание сбило ее с толку. Будто праздник. А, впрочем, почему нет? день рождения малышки В углу у чайников Инна жарко что-то говорила женщине лет тридцати, до Саши долетело: «ну и что, муж».
Она села на свободное место к девчонкам и машинально налила вино. Кислое, вонючее, через два-три обжигающих глотка оно раскрылось, но не новым вкусом, а теплом, пьянящим алкогольным теплом.
заспиртованным безразличием
– Завтра только корми смесью, молоко сцеди, – посоветовала вернувшаяся Инна.
– Я и так, – быстро оправдалась Саша. А ведь она даже и не подумала, что алкоголь повлияет на грудное молоко. – Он же только бутылочку берет.
Вечеринка продолжалась. Она сидела рядом с Инной. Женщины вокруг разливали вино и чай, нарезали торт, шуршали пакетами со сладостями. Дружески перебивали друг друга, говорили много и громко о чужом и своем жире, о еде, правильной и неправильной; о моде на бег; о врачах; о новой детской площадке тут, слева, на территории больницы. И слышались жалобы на мелкие недомогания, болезни, ноющие месячные; жалобы на свекровей, родных стареющих отцов и матерей, жалобы на первых, вторых мужей.
И если сначала Саша напрягалась, то со временем – и количеством выпитого вина – тело начало принимать и отдавать энергию. Тело сигнализировало о приближающейся радости, предвкушало, разжимало пальцы рук, скрюченные в нервном поиске кутикулы, которую можно оторвать; освобождало зажатые мышцы лица.
тела, никакого ее тела только что не было, и вот тело стало
Большой глоток. Как хорошо!
– Девочки, статья попалась, послушайте: «Лучшие качества женщин по мнению мужчин», – засмеялась женщина лет пятидесяти в цветастом халате и с огромной, но при этом не обвисшей грудью.
– Ну-ка, ну-ка, читай, – раздалось с нескольких сторон.
– Мудрость, красота, забота.
– У меня есть, – сказал кто-то.
– Доброта, эмпатия.
– Ну все, я точно не подхожу, – иронично добавила темноволосая молодая женщина с острым птичьим лицом. – Надо сказать мужу. И любовнику.
Кто-то засмеялся.
– А моему надо, чтобы жена с едой на столе встречала. И чтобы только с плиты! Какая тут доброта, мудрость? Он с суток придет, весь грязный, потный, а я его кормить буду этими умными разговорами вместо макарон с мясом? Да херня, он быстрее сбежит. Не, девки, мужику нужно, чтобы дома было чисто, уютно и полно еды, – вставила пухлая, ярко накрашенная женщина с ямочками на щеках.
– Ну почему же, кто-то любит поговорить, – возразила старшая.
– Это можно потом. Если желание останется. У меня самой иногда силы только доползти до кровати и вырубиться. Он ко мне, мол, давай это, то самое, а я уже храплю. Не всегда, конечно. Приходится давать. Он же мужчина, ему хочется.