– Спасибо.
– Идите, медсестра вас позовет, когда Олег Палыч закончит.
Саша кивнула. Оглянулась, когда уходила. Ребенок плакал, надрывая горло. Ей не было его жалко.
Она села в комнате, на этот раз почти пустой. Закрыла лицо руками, да так и не отнимала их до прихода медсестры. Та проводила Сашу к коридору у реанимации и велела ждать. Предупредила: ребенок немного побудет здесь, и, как только врачи решат, что все в порядке, можно будет перевести его в палату.
Через некоторое время напротив сели усталые, но довольные мужчина и женщина, родители еще одного прооперированного ребенка. В руках они держали стаканчики с горячим кофе и сэндвичи.
Саша не могла говорить, не хотела, но уже и не помнила, кто начал разговор. Сначала это был такой больничный small talk – обмен репликами про бытовые условия и врачей. А потом как часто и выходит
– У нас все произошло совершенно неожиданно. Дочь каталась на велосипеде, упала и почувствовала себя плохо. Оказалось – огромная опухоль. Срочно подняли всех специалистов, благо много знакомых в Москве. Детей распихали по бабушкам и поехали.
– У нас еще трое, – пояснил бородатый мужчина. – Вроде опытные родители, а пропустили.
– Ну, кое-кому работать надо меньше. Одной разве уследишь за всеми? В общем, сегодня вторая операция, поставили шунт, мелочь по сравнению с первой, серьезной. Мы еще ждем биопсию, но прогнозы хорошие, – продолжала женщина с некоторым подобием улыбки.
Где-то Саша это уже слышала.
– Так что скоро домой, – женщина потянулась и зевнула, отчего у Саши непроизвольно разжались челюсти. – О боже, как я соскучилась по своей кухне, по своим тарелкам, хорошей еде! По детям, естественно. – Женщина засмеялась, а мужчина мельком кинул взгляд на ее выпирающий над джинсами живот.
– Все будет хорошо, – попрощалась Саша, когда за ней пришла медсестра.
Вместе с женщиной в белом халате они провезли каталку через несколько длинных проходов, проехались на трех лифтах и вкатили ее в палату. Саша осторожно перенесла спящего младенца в кроватку.
– Каждый час измеряйте температуру, раз в три часа давайте по ложечке воды. Если спит – смачивайте губкой рот. Чуть что, сразу зовите меня. – Медсестра на секунду задержалась в дверях.
– Хорошо, спасибо!
Какое-то время Саша не двигалась – смотрела на белую эластичную повязку на голове, на заостренное от наркоза лицо. Потом села на краешек своей кровати.
Вернулись соседка с внучкой – они заканчивали сборы и ближе к вечеру тоже должны были уехать. Девочка достала раскраску, фломастеры и разлеглась на кровати. Старушка куда-то исчезла, а потом вернулась с подносом.
– На, – она поставила перед Сашей тарелку с бутербродами, – и я сделала сладкого чаю. Совсем ты себя уморила сегодня.
Нечто тяжелое в ее душе укрепилось, многократно усилилось после отъезда Инны и Киры Степановны. Катю с малышкой не выписали, а перевели в онкологию. Они лишь кивнули друг другу на прощание. Вот и все. Больше они не поговорят как приятельницы. Катя закрылась в броне позитива и фразы «все будет хорошо». А Сашу уже бесила эта пустая, беспомощная, мнимо успокоительная фраза.
но она все повторяла и повторяла ее
Женщину – маму четверых детей, с которой они беседовали перед операционной, – Саша увидела через несколько дней в ужасном состоянии: налитые кровью и слезами глаза, грязные волосы, ночнушка – вся в пятнах – неуместная для столовой. Другие мамы за столом шептали, что у девочки, упавшей с велосипеда, оказалась «четвертая стадия». Дальше Саша уже не слушала, быстро закончила еду, вернулась в палату и долго, не шевелясь, просидела на кровати.
Вот видишь, – хотелось сказать кому-то. Совсем не все «хорошо».
А когда она увидела новую соседку, то поняла, как мучительно пройдут следующие недели. Палату теперь заняла тетка – хабалка, последняя хамка, которая разбрасывала вещи, часами громко и визгливо разговаривала по телефону, не проветривала помещение после залежалой копченой рыбы, немытых подмышек, несвежего, не стиранного, вероятно, годами халата. Саша никогда не видела ее с полотенцем, идущей в сторону душа. И не могла представить соседкин шепот – громкий крик был стандартом общения даже и особенно с ее собственным двухлетним ребенком.
Они сразу друг другу «понравились». И Саша старалась как можно меньше времени проводить в палате. Каждый раз, когда она видела соседку, то внутренне напрягалась, что опять придется как-то реагировать: отвечать, отмалчиваться, ругаться.