Что-то стукнуло. Медсестра, придерживая ногой дверь, пролезла в палату и остановилась. Так они с Сашей и смотрели друг на друга. Женщина перевела взгляд на заваленный пол, похмыкала, поставила поднос на застеленную соседскую кровать.
– Нужны горячая еда и питье, чтобы молоко легче прибывало. Тебе же еще кормить грудью.
– Спасибо.
О справке и не вспомнили.
Саша затолкала вещи в рюкзак, а его сунула в тумбочку, еле поднялась и впервые прямо посмотрела на миловидную, среднего возраста женщину в очках, с темными короткими волосами. Ольга Анатольевна – значилось на бейдже. Старше мамы.
– Муж есть? – неожиданно спросила она.
– Нет.
– Кто-то может поддержать? Родители?
– Мама… была… умерла.
– Рак?
– Авария.
Женщина в белом сочувственно цокнула языком. Саша не понимала, почему так спокойно отвечала на личные вопросы. А ей есть что скрывать?
– А отец, бабушки, дедушки?
– Отец улетел по работе, останется, наверное, там, я не знаю. Бабушек давно похоронили.
и праба, праба Пелагею
Папа улетел в день родов. Так было нужно. Обещал, что если с проектом там заладится, то ждет дочь с внуком к себе. А если нет, то прилетит обратно, в Москву. Говорил, как рад красавцу-мальчугану. Говорил, что он вырастет спортивным и пробивным, деду будет с кем бегать на лыжах, соревноваться на скалодроме, болеть за хоккейную команду.
Да. Естественно.
– Во-о-т уж, – совсем тепло, почти ласково протянула Ольга Анатольевна и придвинулась к ней ближе. – Всем бывает плохо, но ты ответственна за живого человека! Не хочешь думать о себе, подумай о нем. Страдай, плачь, но то, что должна, делай. Отвлекайся. Выйдешь – сходишь к психологу. А пока пообщайся с другими мамочками. Станет легче. Давай, ешь. Я пойду.
Слова отбивались, дробились, не отскакивали, но и не проникали глубоко. Саша хотела закончить допрос и потянулась к приборам.
Есть. Ну что же. Бледное пюре и аппетитно пахнущая котлета, жидкий чай в стакане, маленькая тарелочка с затяжным печеньем.
Она взяла пюре на кончик вилки и замерла.
– А если я не смогу?
Но уже никто не слышал.
Не есть нельзя. Но есть по-прежнему не хотелось. Котлета заветрилась, пропала, пюре заледенело; Саша хотела было глотнуть горячего, но и чай остыл. Что же делать, остыл.
Надо выйти туда, в коридор, в столовую, за кипятком и, может быть, за сахаром. Горячего чая хотелось все сильнее и сильнее. Она прождала до ужина. И едва послышалось характерное движение и звон, туда – в коридор и столовую – все-таки вышла.
Она пыталась пробиться к горячей воде – пройти слева холодильники, раздаточное окно и двигаться к дальнему углу, к столу, на котором ждут кулеры, – но как-то встала в очередь, как-то зачем-то получила тарелку с борщом. Как-то села около улыбчивой полненькой брюнетки, кормящей сына на коленях. Посмотрела в свою кружку – кипятка там так и не появилось, но появился теплый компот.
Брюнетка с ребенком действовала на Сашу удручающе. Когда-то она мечтала, как покажет фотографии новой себя: усталой, но красивой, уже с младенцем. И все будут поздравлять, и она устроит праздник, и подруги надарят красивую одежку и плевать на этого Марка
Рука дернулась. Несколько капель супа расползлись по клеенке нежирными кляксами. В тарелке еще оставалось много, все, что было положено, и оставалось. Она не съела ни ложки. «Первый день?» – донеслось до Саши. Она помедлила, убедившись, что обращаются к ней и подтвердила, не поднимая головы:
– Почти.
А распевный голос продолжал:
– Ничего, скоро станет полегче.
Саша заторможенно повернулась к подсевшей справа соседке: ухоженная женщина лет тридцати, с кудрявыми волосами, маникюром, подведенными глазами, в аккуратном спортивном костюме не в цветастом халате
Рыжая красавица приветливо, сочувственно улыбнулась. Спросила серьезно:
– Сколько ребенку?
– Одиннадцать дней.
– Какой диагноз?
– Я не запомнила.
Рыжая кивнула.
– В первый раз всегда так.
Замолчали.
Соседка с аппетитом ела тушеные овощи из лотка.
надо есть, надо надо надо есть
Саша насильно проглотила несколько ложек остывающего, но вполне съедобного супа. Чуть не вырвало. Машинально она схватилась за компот и поразилась этой жидкой одинаковости блюд. Соленое и сладкое. И то и то разбавленное.
как ее жизнь
– Вот ты где. – Напротив Саши села худенькая симпатичная девушка с малышкой на руках.
– Катя, ну что? – переключилась рыжая и продолжила начатый ими когда-то разговор.