В комнате я первым делом хорошенько осмотрелся, отметив полное отсутствие обстановки в отличие от остальных жилых помещений. Чувствовалось, что пользовались ею крайне редко, до того холодной и неуютной она казалась. Это обстоятельство только прибавило мне нервозности, да еще Хонир командовал как заправский палач – коротко и жестко.
– Арлин, встань сюда! – приказал он мне, указав на середину комнаты, и очертил вокруг круг углем, отметив на нем три точки. Одну из них занял сам, две оставшиеся достались его собратьям.
– Ты, главное, не дергайся, – напутствовал меня лысый. – Чем меньше будешь думать, тем лучше. Если даже что пойдет не так – не ори как сумасшедший и не рвись из круга. Ничего не бойся. Мы не позволим, чтобы с тобой что-то случилось.
– Ага, – бодренько ответил я, вытянув руки по швам.
Не видя себя со стороны, я откуда-то точно знал, что прямо таки олицетворяю статую – мертвенно-бледную и холодную. Как бы тревожно я не чувствовал себя с Сеедиром, но сейчас даже годы, проведенные с учителем, казались мне сладким сном. Не было никаких Единых, наемников и опасных для жизни заклинаний, просто средненькая такая жизнь двоих неприкаянных магов.
Привратники уже вовсю что-то монотонно бубнили себя под нос, перед этим предусмотрительно запечатав башню. Теперь как бы Единым не хотелось наведаться к нам в гости – придется изрядно подождать.
Но лучше уж смиренно стоять внизу, чем здесь, чувствуя себя крайне неудобно и как-то по-идиотски – весь ссутулился, ладони холодные и липкие, волосы на голове шевелятся как живые, колени подгибаются. Так отвратно я себя чувствовал, пожалуй, только когда Хенигас проламывал мой щит на проеме.
И вот ведь странное дело. Я опасливо скосил глаза, стараясь не шевелясь увидеть большую часть круга. Возможно, мне это только казалось, но линия, начерченная углем, как будто стала жирнее. Нахмурившись, я перевел взгляд на привратников, с отрешенным видом читающих нараспев монотонную вязь слов на неизвестном мне языке. А линия меж тем все ширилась, медленно так подбираясь к моим ногам. И это уже трудно было списать на игру расшалившегося воображения. Равнодушно таращиться на противоположную стену, прокручивая в голове приятные воспоминания из прошлой жизни, становилось все труднее, тем более что меня так и подмывало посмотреть себе под ноги. Я стойко противился, но наконец не выдержал.
Стоило мне опустить глаза, как они расширились против моей воли. Если раньше линия просто казалась жирной, то теперь ее и линией-то назвать было трудно. Пустое пространство круга заполнялось чернотой с пугающей скоростью. И в такт ей все громче звучали голоса привратников. Слова, срывающиеся с губ слишком быстро, чтоб их можно было разобрать, превратились в пронзительный стон.
У меня волосы встали дыбом. Я было открыл рот, чтобы окликнуть хранителей и указать на некоторые изменения, но вовремя прикусил язык, вспомнив, как перед таинством мне настоятельно советовали не дергаться. Только вот стоять спокойно было уже и вовсе невмоготу. Ноги сами тащили меня вон из сужающегося круга. Комната, и так не отличающаяся хорошей освещенностью, стала еще темней. Полумрак мягко коснулся моих плеч и вкрадчиво шепнул на ухо несколько слов. Меня аж тряхнуло, будто молнией ударило.
Я окаменел и даже перестал дышать, готовый поклясться чем угодно, что слышал короткую непонятную фразу, произнесенную тихим и совершенно незнакомым голосом. Только вот некому было это сделать. В комнате только я да хранители, но те как бубнили, так и бубнят дальше, только посеревшие лица запрокинули к потолку.
Чернота тем временем сгустилась возле моих ног, окружив их тесным кольцом. Теперь даже если бы я пожелал, выбраться все равно бы не смог. Она держала меня, да так цепко, что ноги, казалось, приросли к полу. Клубящийся туман медленно поднимался над кругом, скрывая от моего взгляда три фигуры. Я еще слышал привратников, но уже как-то нечетко, будто они с каждой секундой все больше отдалялись от меня.
Как-то неожиданно пришло понимание, что потерять их – значит потеряться самому, тем более что тьма не против. Я ощущал это по ее Силе, привлекающей меня к себе мягкой, но властной рукой.
– Громче! – крикнул я. – Я не слышу вас! Хранители!
Не знаю, достиг их мой вопль отчаяния или нет, но знакомые голоса вдруг прорвались сквозь плотный туман. Я судорожно сглотнул, видя, как завеса начинает стремительно редеть, а влияние чужой Силы ослабевает. Комната раздвинулась, очистившись от темных клубов, чернота быстро отползала, выпустив, наконец, мои ноги из своих цепких объятий. Привратники замолчали, и я резво рванул из круга, по пути едва не опрокинув их главного.
– Что, маг, перепугался? – спросил тот с кривоватой усмешкой на бледном лице.
– А то, – тяжело дыша, ответил я. – Можно подумать, вам страшно не было.
– Было, – не стал выкручиваться привратник. – Мы раньше ведь об этом обряде только читали, а с тобой он еще и как-то странно изменился. Видимо, из-за того, что ты все таки не из наших.
– Вы меня чуть не убили, – обвиняюще заявил я. – Я почувствовал это.
– Мы тоже, знаешь ли. А ты молодец. Если б не закричал, потеряли бы тебя и еще неизвестно, смогли бы вызволить обратно или нет.
– Так вы меня услышали? – обрадовался я.
– Еще бы! Так орать…
Я покраснел, но оправдываться не стал. Мне и в самом деле жутко было просто до ужаса.
– Ну-ка, попробуй что-нибудь сделать, – вдруг азартно предложил мне младший из хранителей, редко подававший голос. – Жуть, как хочется увидеть тебя в действии.
– А это идея, – одобрили Нарви братья и выжидательно посмотрели на меня.