Но я-то в курсе, что случилось. Если за совесть решат доплачивать, то ББ с младшим братцем разбогатеть не светит.
Быстро взглянув на наших соперников, я выкрикиваю так, чтобы все услышали:
— Заткнитесь и послушайте! Предлагаю пари. Если вы, конечно, согласитесь.
ББ смотрит на меня.
— Счет практически равный. Чтобы определить победителя, будем бросать, пока не промажем дважды: не важно, подряд или нет. Тот, кто два раза промахнется, проиграл. Тот, кто проиграл, уходит навсегда вместе со всей командой. Навсегда.
— Принято, Джесс, — отвечает ББ. — Вы продуете, соберете манатки и отправитесь искать себе другую площадку. И не только на лето — навсегда. Если мы проиграем, то уйдём. Обещаю при всех. Попятного не будет.
Наш капитан делает шаг вперёд.
— Э, нет, не ты. Он!
Конечно же, ББ показывает на меня. Голова кружится, во рту кровь. Один из парней ББ выставил в мою сторону локоть и демонстративно почесывает его: явно показывает, что ударил намеренно.
— Хорошо. Начнём, — соглашаюсь я.
ББ стаскивает с себя футболку: злой, мускулистый.
— Тоже мне перец, — говорю я через разбитую губу, сплюнув кровь.
Я бросаю первым. Попадаю красиво, прямо в сетку.
ББ тоже бьёт красиво, почти так же, как я.
— Молодец, Джесс! Отлично! — кричит кэп.
Я готовлюсь к пятому броску. Мои ребята напряженно ждут. А я спокоен: у меня билет на самолет через пять дней.
Мимо.
Соперники облегченно выдыхают, раздаются радостные выкрики. Плевать я хотел. Ошибки совершает каждый. Просто нужно помнить о них и не повторять.
ББ делает шаг назад — мяч в корзине. Он на голову выше меня. Он на все сто уверен в себе.
Глубокий вдох. Сердце бьется как сумасшедшее. Успокаиваюсь. Один-два-три-четыре. Прыгаю. Мне легко. Легко, как после купания в море.
Попал!
ББ выходит вперёд. Удар мяча о площадку. Бросок. Мимо.
Наши ребята улюлюкают. Большие пальцы подняты вверх. Досталось же нам: синяки, ссадины, разбитые носы.
ББ с силой бросает мяч мне в грудь. Я еле успеваю восстановить равновесие.
— Не промахнись.
Я не промахиваюсь и с улыбкой отправляю мяч ему в грудь. Один-два-три. Смотрит на кольцо. Ещё три удара. Бросок. Попал.
Глаз опух. Губа рассечена. Пот льется ручьями.
ББ зовёт на площадку своего младшего брата, и тот становится под корзиной. Надеется вывести меня из себя. Я делаю глоток воды, сплевываю кровь, смотрю на своего горе-врага, молчу.
Ну и рожа, мерзкая ухмылочка. Он что-то говорит, но я поворачиваюсь спиной и ухожу…
— Что? Сдулся? — орёт он мне вслед.
Я возвращаюсь. Бросаю. Мяч отскакивает от щита, делает круг по кольцу и соскальзывает внутрь.
На площадке тишина.
— Пакуйте чемоданы, — говорю я.
ББ как волчок крутится с мячом, бросает сверху и с криком виснет на корзине. Толпа орёт и беснуется. ББ возвращается на лицевую линию.
Он стоит и набивает мяч.
Наши взгляды встречаются. Состязание давно потеряло связь со спортом. Ненависть, вот что движет нами. Этот бросок может стать для него последним. Если он попадет в корзину, то следующий бросок может стать последним для меня. Ошибиться нельзя. Меня мутит. Скоро все решится.
Один-два. Прыжок. Попал.
Мой бросок.
Если ты боишься проиграть, ты проиграешь, потому что боишься.
Я выхожу на линию.
Калеб перехватывает у меня мяч.
— Что, думал отделаться от меня? — спрашивает он.
Глава 26
Я пришёл в себя на носилках в медицинской палатке. Вокруг на глазах рос палаточный городок; ни на секунду не смолкал гул вертолётов, садившихся и взлетавших. Через прозрачные стенки было видно, какая в лагере творится суматоха. Сотни людей в форме озабоченно сновали туда-сюда: кто с оружием, кто с каким-то оборудованием.
Врачи подскочили ко мне почти в тот миг, когда я открыл глаза. Все вели себя очень вежливо и заботливо. У меня взяли кровь на анализ, затем сняли, предварительно разрезав, одежду, завернули меня в серебристое покрывало и укрыли сверху обычным одеялом. Медсестра заново перевязала мне руку и поставила капельницу. Хотелось взбунтоваться: зачем они испортили вещи, ведь это Пейдж их выбрала. Хотелось расспросить про остальных. Про Калеба.
Тем временем военные устанавливали вдоль периметра забор из проволочной сетки, которую сгрузили с вертолётов в огромных рулонах; обустраивали пулеметные огневые точки. Мне показалось странным, что они возводят настоящую крепость, готовую к обороне. Зачем? К чему они готовятся? Собираются ли выходить на улицы, помогать? Только вот что они теперь смогут? Почему пришли так поздно?