— Это вообще могли утроить цэрэушники, — выдала вдруг она.
Первой засмеялась Анна, потом и все мы.
— Но пока у нас нет против них веских доказательств, — заключила она.
— Хотя чисто теоретически это могло быть и ЦРУ, — сказал я, и Анна снова прыснула. Мне показалось, что смеется она не над моими словами, а именно надо мной.
— Русские! Это точно, стопроцентно устроили русские, — сказал Дейв.
— Да уж, миру повезло, что у тебя нет чемоданчика с ядерной кнопкой, Дейв. А то нанес бы ответный ядерный удар, да? — спросил я.
— Смейся-смейся. Только вот у моих родителей в школе проводились специальные учения на случай ядерной атаки со стороны русских: ещё в начальных классах их учили залезать под парты и закрывать голову руками — как в самолете.
— О да, во время ядерного удара уж точно выживешь, если закроешь голову руками. Как, впрочем, и если самолет рухнет с десяти тысяч метров, — отбрил я и вызвал у Мини и Анны очередной приступ смеха.
Но Дейва было сложно переубедить:
— Россия — единственная страна, способная на удар такой силы. Они сбросили бомбы с каким-то веществом и превратили людей в охотников.
— У французов тоже полно оружия, — сказала Анна. Похоже, Мини была с ней согласна: по крайней мере, выражение лица у неё немного изменилось после слов Анны.
На обед у нас был торт. Постепенно мы уничтожали запасы десертов в ресторане, утешая себя тем, что они все равно испортятся, — так чего на них смотреть. Именно в тот момент, когда Мини вырвало очередным шоколадным пудингом, я решил больше ни разу в жизни не прикасаться к шоколаду в любом виде. Отвратительная, густая, зловонная масса хлынула у неё через нос и через рот сразу прямо на окно возле нашего любимого столика. Вслед за Мини фонтаном стошнило Дейва: я вовремя успел вскочить со стула. После этого он как-то сжался, уменьшился, стал почти как я.
Слава Богу, воды у нас хватало, поэтому мы без проблем все отмыли. Вернее, вода в кранах кончилась ещё день назад, но Мини вовремя вспомнила про пожарную сигнализацию на потолке. Мы добрались до пожарных шкафов и открутили вентили, вылив сотни литров воды, остававшейся в трубах.
В ресторанном туалете мы с Дейвом набрали из пожарных шлангов несколько ведер воды: он направлял толстый тяжёлый шланг, а я придерживал ведро. Именно тогда Дейв рассказал, что его отец сдавал в Квинсе дом на несколько квартир и пару раз брал его с собой помогать с ремонтом.
— У твоего отца есть голова на плечах, раз он вложился в недвижимость в Нью-Йорке.
В ответ Дейв пожал плечами:
— Город сильно изменился с тех пор, вырос, особенно в той части. Все подорожало, люди стали другими…
Я хотел было напомнить Дейву, чтобы он покрепче держал шланг — вода лилась прямо мне на ноги, — но он как раз стал рассказывать об отцовских квартирантах.
— Они просто взяли отца за яйца. Подловили его на каком-то ерундовом нарушении правил аренды: теперь ни выселить их, ни денег взять. Эх, может у них там с мамой все нормально… Черт! Он всегда учит меня держать ситуацию под контролем, а сам… Его никогда нет дома. А, чего тут рассказывать, ничего уже не исправишь… Они все равно скоро разведутся из-за этого Лео…
Дейв сплюнул, опустил шланг и посмотрел на пол.
— Хуже всего, что отцу, похоже, гораздо больше нравится торчать в Квинсе, чем дома, — сказал он тихо и ушёл, опустив голову.
Через некоторое время я нашёл Дейва на открытой смотровой площадке: он изучал восточную часть города. Я сел рядом и вспомнил родителей. Интересно, в их разводе тоже поучаствовал какой-нибудь Лео? Хотя вряд ли. Мама ушла, когда мне было четыре, но до того времени они с отцом казались мне вполне счастливыми.
После обеда мы отправились на разведку — в наших планах было осмотреть пять этажей под нами. В надежде найти живых людей мы стали одну за другой осматривать квартиры, внимательно обыскивать офисы. Первые пару дверей мы открывали или взламывали с замиранием сердца — но ни за одной из них людей не было. Каждая новая дверь приносила только разочарование. Мы решили, что вполне можем забирать из квартир нужные нам вещи: все полезное мы аккуратными рядами складывали в коридорах. Внутри мы старались управиться как можно быстрее; главное было не смотреть на семейные фото — в рамках на стенах, на дверцах холодильников, на створках шкафов — на фото счастливых людей, в чьих ящиках мы рылись, чьи вещи примеряли, чью еду пробовали.
А еды было много. Не осмотрев ещё и половины квартир между шестьдесят пятым и шестидесятым этажами, мы поняли, что экономить припасы не придется. Меня поразило, как много у людей было еды, а ещё больше — как долго её можно хранить. Молоко длительного хранения можно пить ещё два года. Большинство консервов вообще не имели срока годности, а запихивали в эти банки все, что угодно: фрукты, мясо, овощи, бобы, чечевицу, молоко, сгущенку, даже сыр.