Елисей Юрьевич проводил почерневшую от горя Тоню до милицейского «уазика», сел сам, подвигаясь, освобождая место для Тараса. Но тот покачал головой, отступая, закрыл дверцу.
– Я останусь на несколько минут.
Елисей Юрьевич непонимающе посмотрел на него, сдвинул брови.
– Не дури. Это не место для прогулок.
– Не беспокойтесь, учитель, обещаю вести себя достойно. Я скоро вернусь.
Полковник еще раз внимательно заглянул в глаза Тараса, пытаясь прочитать его мысли, наткнулся на блок, усмехнулся и кивнул водителю:
– Тронулись, лейтенант.
Машина милиции, сопровождаемая микроавтобусом с омоновцами, уехала. Тарас остался один в глухой тишине кладбища, окруженный свежими крестами и обелисками. Вспомнились похороны отца, погибшего в шахте от взрыва газа. Отец никогда не жалел времени для занятий с сыном и многое ему дал, хотя Тарас редко соглашался с его мнением по тому или иному вопросу. Тарасу он казался слишком мягким и добрым, не любил конфликтов и советовал сыну никогда не отвечать злом на зло. Тарас горячился, доказывая, что нельзя подставлять другую щеку, если тебя ударили по одной, что надо отвечать адекватно, так, чтобы никому неповадно было бить людей по щекам, а тем более калечить их или убивать. Но переубедить отца так и не смог. Хотя враги у него были. Точнее, завистники. Отец был силен, добр, хорошо зарабатывал, не обижался на не раз обманывавших его людей и этим разжигал их зависть и злобу. А когда его особенно доставали, отшучивался словами Оскара Уайльда:
– В друзья я выбираю себе людей красивых, в приятели – людей с хорошей репутацией, врагов завожу только умных.
Правда, вопреки этому заявлению врагов он не заводил никаких. Они появлялись сами, хотя в глаза отцу предпочитали говорить приятные слова, мечтая всадить ему нож в спину…
Тарас очнулся, поймав спиной тонкий лучик чужого взгляда. Дремлющая до поры до времени интуитивно-рефлексная сторожевая «собака» организма навострила уши и заворчала.
В принципе, именно этого Тарас и добивался, точно зная, что за похоронами наблюдали и осведомители террористов. Надо было заставить их высунуться, потерять бдительность, раскрыться, чтобы потом внезапно из мышки превратиться в кошку и ударить в нужный момент. Только так и можно было выяснить, кто убил жену учителя и его друга, с которым он был знаком уже не один десяток лет.
Однако расчет Тараса оправдался в более жестком варианте, чем он прикидывал. Не успел он оглядеться, ожидая увидеть гостей, как укол острой угрозы буквально прошил голову. На него не просто смотрели издали, на него смотрели через окуляр прицела, и палец снайпера уже начал движение.
Никогда ранее Тарас не приводил себя в сингл-состояние такими ударными темпами. Ему удалось это сделать всего за две секунды, и, уже убирая голову с линии прицела, он почуял – не услышал – тугой ментальный щелчок: пуля, вылетевшая из дула снайперской винтовки, погнала впереди себя энергетическую волну.
Она все-таки задела его – попала в плечо – и прошла насквозь, как через слой тумана. Несмотря на ее скорость, тело успело приобрести свойства анима – одной из сиддх, которая выражалась в способности мастера уменьшать массу и плотность тела.
Тарас упал между могил, ожидая второго выстрела. Но его не было. Затем, спустя несколько минут, послышались осторожные шаги, и на кладбище появились люди. Трое, все с заросшими лицами, бородатые, в куртках «инглиз» и моджахедских шароварах, на головах – спортивные вязаные шапочки, у одного – зеленая лента поверх шапочки. Он держал в руках винтовку с оптическим прицелом иностранного производства. Двое других были вооружены автоматами.
Тарас видел их не впрямую, «третьим глазом», но почти так же хорошо, как если бы смотрел обычным способом.
Его поза и кровавое пятно на виске – он создал «рану» усилием воли – должны были убедить убийц, что жертва мертва. Однако на всякий случай он послал всем троим пси-волну «трупного окоченения», и делать контрольный выстрел они не стали. Разговаривая на дикой смеси русского и чеченского языков, все трое подошли к «мертвецу», один из них, с винтовкой, наклонился над телом, и Тарас взмыл в воздух, начиная скоротечный и жестокий бой.
Вся схватка с не ожидавшими сопротивления «духами» длилась несколько мгновений.
Тарас повернул дуло винтовки в сторону замерших от неожиданности бородачей с автоматами, не выкручивая ее из рук снайпера, и дважды нажал на спусковую скобу. Затем локтем врезал снайперу в горло, ребром ладони отбил нож и всадил его же в бедро противника. С воплем бородатый снайпер отшатнулся, хватаясь за бедро. Глаза его побелели от боли. Тарас направил на него ствол винтовки и четко выговорил, внушая моджахеду дикий страх: