– Они всегда выбирают жаркие сухие места, – рассказывал он. – Испания. Техас. Благодаря их фантастическим звукам даже во сне отгадаешь, где ты.
– Они вымерли?
– Задолго до того, как ты родилась, моя дорогая.
– Они собираются превратить Мир Компсона в другую Землю. В другой Гилеад. И мы не можем их остановить, да?
– Мы можем перейти на сторону противника.
– И выиграем немного времени. Да, Коэн? А стоит?
– Для меня – да. Если ALEF получит интрафейс.
– А что, если ценой, заплаченной за интрафейс, будет потеря планеты в пользу Синдикатов?
– Я ничего против Синдикатов не имею. Может быть, ты имеешь. А может быть, ты и права. – В его словах чувствовалось раздражение. – Я не могу делать выбор за тебя.
Ли шла, волоча ноги по земле и поднимая клубы красной пыли со дна борозды. Она потянулась к Коэну, прижалась к нему, ощущая форму его тела, его масштабы и непостижимость. И он ответил ей. Они обнялись и снова отстранились друг от друга, повернулись и пошли обратно, словно исполняли некий танец, с каждым движением возводя новую стену взамен разрушенной, с каждым шагом закрывая дверь за следующей, которую открывали. Они вели себя так, будто в своем распоряжении имели бесконечность.
На самом деле времени уже не оставалось.
– Коэн, – спросила она.
– Что? – Он зашел немного вперед, повернулся и стоял к ней лицом.
– Что ты сказал тогда на Альбе об… AI. О том, как их можно соединить. Ты думаешь, кто-нибудь способен вмешаться и все изменить? Изменить их код? Изменить задачу, для выполнения которой они были созданы?
– Мы что, все еще рассуждаем о политике?
Ли почувствовала за его словами шквал незаданных вопросов.
– Нет. Или… ну, не только о политике.
Он бросил на нее взгляд, который она часто замечала в последнее время. Взгляд, говоривший, что решение за ней, и не оставлявший возможности для отговорок.
Они встретились глазами. Мгновение, когда она могла рассмеяться, или отвернуться, или отойти в сторону, миновало.
– Я думаю, что кто-то мог бы попытаться все изменить, – сказал Коэн. – Я думаю, что попытка не была бы бессмысленной, даже при неудаче. Я думаю, что даже желание изменить значит многое.
Ли собралась с духом, будто собиралась выпрыгнуть из окна.
– Я хочу, чтобы мы выбрались из этого всего вместе, – сказала она.
Она не могла заставить себя смотреть на него, когда произносила это, но ей хватило решимости договорить фразу до конца. И она знала, что он понял ее признание, скрытое за этими простыми словами.
– Я тоже на это надеюсь, – сказал Коэн. На его губах появилась хитрая улыбка. – Ну, а что это за вздор с Беллой?
– Ничего. Как ты сказал? Просто вздор. – Ли покраснела, подняла голову и встретила взгляд его карих глаз, изучавших ее. – Что?
– Докажи это.
Он сказал это легко, шутя. Но всего лишь на мгновение Ли уловила вспышку желания за его словами. Себя саму, распростертую над ним. Ее рот на его губах. Ее колено, раздвигающее бедра Киары.
– И что, черт побери, это докажет? – спросила она. Он пожал плечами.
– Секс – это не обещание, Коэн.
– Даже не обещание попытаться захотеть попытаться?
– Ну… Может быть, и так. – Она сделала шаг к нему. – Доказать, хм? Ты понимаешь, как это по-детски звучит? Кто бы мог подумать, что ты еще дитя?
Киара была значительно выше ростом, поэтому Ли пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до ее губ. Она запустила руки в ее кудри медового цвета, вдыхая чистый, теплый, безопасный запах, который везде сопутствовал Коэну, и почувствовала страсть, вспыхнувшую в нем при ее прикосновении.
Первый поцелуй был неспешным, словно они пробовали друг друга. Как будто неожиданно, после всего пережитого вместе, после всех секретов, которыми им приходилось делиться, после всех битв и сражений, они вдруг почувствовали смущение. Даже в соединении Коэн молчал. Он дал ей губы Киары, мягкие, открытые, податливые. Но все остальное – то, что она видела среди цветов шиповника, чувства, о которых он всегда говорил, даже когда ей не хотелось слышать о них, – все это выглядело призрачным и нереальным, как чужие воспоминания.
Ли отстранилась и заглянула в карие глаза.
– Ты собираешься помочь или будешь наблюдать оттуда?
В ответ она почувствовала обжигающий смех Коэна, языками пламени пробившийся через соединение. И что-то еще за его смехом: сомневающееся, неуверенное, вопрошающее.
– Я долго добивался тебя, – сказал он. – Может быть, нужно, чтобы и ты немного поухаживала за мной.
Ли улыбнулась, не понимая, относится ли эта улыбка к нему, или к ней самой, или к той смешной путанице, устроенной ими обоими.
– Я думаю, у меня получится, – сказала она.
Ли проснулась в ознобе. Ей было холодно до боли. Голова трещала. Во рту было так сухо, словно ее достали из холодильника. Кто-то тряс ее.
Она открыла глаза и увидела Беллу.
Нет. Корчова. Это должен быть Корчов.
– Я плачу тебе за работу, – сказал он. – А не за то, что ты трахаешься на рабочей площадке. Чем это вы оба здесь занимаетесь?
Она открыла рот, чтобы ответить ему, но у нее вырвался лишь слабый хрип.
Над плечами Беллы появилось лицо Маккуина.
– У нее сейчас будет шок, – сказал он.
Корчов не обратил на его слова никакого внимания, отмахнувшись от них в нетерпении.
– Где Коэн? – спросил он.
Ли почувствовала панику. Где же он? Что он сказал, когда они впервые встретили разум планеты? Зачем он испытывает их? Пользуется ими? Какую часть Коэна он мог забрать до того, как Коэн исчез? Сколько времени у них осталось?
Корчов заставил ее сесть и глотнуть немного воды. Когда она проверила свои внутренние устройства, то поняла, что после встречи с сияющей воронкой прошло почти два часа. А сколько времени прошло в течение каждой минуты, которую она провела в этих видениях? Было ли это галлюцинациями, о которых говорил Дэйвз? Призраками, о которых первопоселенцы предупреждали Компсона?
«А те, кто подслушал их, остаются и слушают, и засыпают, и умирают там».
Она сильно вздрогнула и ударилась зубами о горлышко бутылки, которую Корчов поднес к ее рту.
– Тебе нужно снова войти в контакт, – сказал Корчов.
– Они сами входят в контакт с нами, – горько рассмеялась она.
На самом деле уже отвечал Коэн через нее – способом, который стал казаться вполне нормальным.
– Они делают это уже много дней. С первого раза, как Кэтрин спустилась сюда.
Корчов побледнел:
– Это же говорила Шарифи.
– Значит, Шарифи и разбудила их, – сказал Коэн. – Или это сделал взрыв на «Тринидаде». А теперь они проснулись и ждут, что их выслушают.
– Тогда помоги нам Боже, – прошептал Корчов. Сердце Ли застучало быстро и неровно.
– Что же там случилось на самом деле?
– Примерно с минуту все шло хорошо, – ответил он. – Но потом я внезапно вышел из шунта. Как будто откуда-то вытянулась огромная рука и… вытолкнула меня. Мне так и не удалось вернуться назад.
«Он говорит правду, – шептал Коэн в ее голове. – Разве ты не понимаешь, что произошло? Что должно было произойти?»
Ли удалось ухватить его мысль в тот миг, когда она проносилась в его сознании. Но все, что она увидела, был образ растерянной Шарифи, преданной и напуганной. И взялся ли этот образ из ее сознания или из сознания Коэна, определить было невозможно.
Затем она снова оказалась в сияющей воронке.
– Я включила, – сказала Шарифи.
Войт отвернулся от монитора, за экраном которого он наблюдал. Его глаза бегали от одной женщины к другой, и Ли догадалась, что он тоже ждал чего-то.
Ли услышала, как Коэн эхом повторил ее мысль, и поняла, что он был вместе с ней. Она потянулась к нему, дотронулась и успокоилась.
Белла шагнула вперед.
– У тебя с собой данные?
– Корчов, тебе видно то, что видит Белла? Ты слышишь их разговор?
– Нет.
– Тогда ты еще не знаешь. – Шарифи улыбнулась. – Но скоро узнаешь.
Войт хмыкнул.
– И не забывай, – сказала Шарифи, – что у тебя две недели на то, чтобы доставить это сюда. Не сделаешь в срок и считай, что никаких договоренностей между нами не было.