В письмах мы строили планы на совместное будущее и, казалось, с их помощью лето действительно наступает быстрее.
Так длилось три года, пока однажды бабушка не умерла. Родители продали дом. Нам больше некуда было приезжать. Переписки с Костей становились всё реже. А вскоре он и вовсе перестал отвечать.
Как и Федя просто исчез без захудалого «прощай».
Если честно, для меня это странно. Ведь я всегда говорю «до свидания» даже таксисту, что первый и последний раз везёт меня домой. Ни разу я не вышла из машины, молча хлопнув дверью.
Так почему другие позволяют себя пропадать бесследно?
Ладно, тайна исчезновения Кости открылась мне спустя десять лет. Но ждать ещё столько же, чтобы понять, куда делся Федя, я не готова.
Однажды, когда мы вспоминали с Милой бабушку и её домик в деревне, сестра проболталась, что Костя перестала писать, потому что они с родителями переехали. В последнем письме он прислал новый адрес, но Мила решила мне его не давать. Оказывается, он ей тоже нравился. И таким образом двенадцатилетняя Мила надеялась ликвидировать соперницу. Но их общение не задалось. В каждом письме Костя спрашивал про меня, что невероятно её злило.
А вот я, узнав правду, даже злиться на сестру не стала. Просто лишний раз убедилась, насколько мы с ней разные.
Ночью я сплю ужасно. Кажется, все трое решили окончательно свести меня с ума.
Сначала я ищу в тёмном лесу Костю. Потом вместо его имени выкрикиваю «Федя». Брожу в одиночку по колючим зарослям, но так никого и не нахожу.
Дальше мне снится, что я дома, но дико куда-то опаздываю. Суечусь, бегая по квартире. А выйдя на улицу, тут же вступаю в лужу и промачиваю ноги. Накрапывает мелкий противный дождь, но я не могу открыть двери, чтобы спрятаться обратно в подъезде. Когда чёртова железяка наконец-то распахивается, на пороге появляется мой Саша. Не мой, конечно. Но тот самый.
Увидев его, вопреки желанию попасть домой, переодеться, я разворачиваюсь в сторону остановки. Иду быстро, не оглядываясь. Мокрые холодные капли стекают по лицу, телу, но не отрезвляют. Сашин взгляд, как у жалостливого кота из мультика, так и стоит перед глазами.
Лишь за поворотом, разрешаю себе обернуться и в недоумении замечаю, что бывший так и стоит неподвижно, глядя мне вслед.
И потом его серые умоляющие глаза преследуют меня полночи.
Просыпаюсь я, естественно, ещё в худшем настроении, чем засыпала.
Зачем-то проверяю, не вернулся ли Федя. И тут же ругаю себя за то, что так быстро привязываюсь к людям.
Отложив телефон на соседнюю подушку, я ещё долго неподвижно лежу в кровати. Будто мне не нужно спешить на работу. Прислушиваюсь к признакам жизни этажом ниже. Пытаюсь уловить малейший шум, словно вместо ушей у меня ультразвуковые радары.
Сколько можно танцевать на старых граблях, Агата?
Хватит уже быть верным Хатико и всё время ждать не тех.
Глава 29. Фёдор. Условия
Всегда читайте, что написано мелким шрифтом, товарищи! Всегда! Неважно, берёте ли вы кредит на машину, ипотеку или подписываете с любимой редакцией договор о неразглашении.
Иначе потом, как и мне, придётся, стиснув зубы, исполнять прихоти одной помешанной бабёнки.
Видите ли, не нравится Круэлле, что слишком тесно я общаюсь с незнакомой особой. Значит, в бан её.
Жаль, что нельзя заблокировать оборзевшую до краёв Гелю.
Она, по-видимому, не знает, что крепостное право давно отменили.
— К чему весь этот цирк? — глядя в ухмыляющиеся лицо шефини, забываю, что я всё-таки её подчинённый, и раздражённо повышаю голос. — Не буду я никого блокировать.
Даже мама никогда не указывала, с кем мне общаться, а с кем нет.
— Значит, плати неустойку за несоблюдение условий контракта, — ехидно скалится Ангелина. — Всё просто.
Вылетаю из кабинета главного редактора, не прощаясь. Был бы истеричной барышней, хлопнул бы дверью. А так … Башкой лучше стукнуться об косяк. Может, в следующий раз буду умнее.
Полдня торчу в спортзале, изгоняя из себя агрессию и желание кого-нибудь придушить.
Кто там говорит, что физические нагрузки отлично помогают избавиться от негатива? Со мной эта фишка почему-то не работает.
Мало загрузил себя? Накидываю ещё пару «блинчиков» на гриф. Упахиваюсь до такого состояния, чтобы опять захотелось сдохнуть. Может, тогда всё происходящее покажется сущим пустяком.