Моя вымышленная реальность, которую я фантазировала десяток раз, стала явью. Вот она. Стоит на моём пороге, улыбается.
Поэтому точно так же, как в мечтах, гордо задрав подбородок, бесцветным тоном отвечаю: «Я не пью кофе».
— Всегда же любила? — тёмные брови изумлённо ползут вверх. — Капучино на миндальном молоке.
Пытаешься удивить тем, что помнишь?
Разлюбила. С тобой на пару.
Да, тяжело было отвыкать. Не знаю, за кем из вас ломало сильнее. Хочется верить, что всё-таки за кофе.
Однако то, что происходит дальше, развивается совсем не по сценарию.
Ведь я не захлопываю перед прошлым дверь, а гостеприимно предлагаю войти. Да-да, не сквозняк, а я сама распахиваю дверь шире.
Всему виной этот его гипнотизирующий взгляд. Я говорила, что не могу ему противостоять?
Почему не придумают таких прививок, чтобы можно было спокойно смотреть в глаза бывшим и никак не реагировать? Я бы исколола всю руку.
Возможно, тогда мне не пришлось бы, слушая его болтовню, вспоминать как включается плита? Где у меня турка? В какую сторону откручивается кран? Где мои мозги и сила воли, в конце концов?
Я не готовила бы ему кофе, который он так любит. Чёрный. Без сахара, а с перцем и солью.
— Ну, расскажи хоть, как живешь? — спрашивает, будто ему действительно интересно.
Что у тебя в голове? Хочется задать встречный вопрос. Или что у тебя вместо сердца? Раз для тебя нормально сидеть на том месте, где раньше сидел десяток раз, поедая завтрак, что я выготавливала для тебя с любовью, и вести непринуждённые беседы. Так, словно не было этого года, на протяжении которого я старательно тебя забывала, а ты так же старательно ломал свою кровать с другими.
Вопреки желанию послать Сашу с его вежливостью подальше я в красках рассказываю, как у меня всё прекрасно. Сама слушаю и не нарадуюсь, какая интересная жизнь получается.
Особенно радуюсь, замечая, как улыбка Саши постепенно тускнеет. Он украдкой оглядывается по сторонам, рассматривая магнитики на холодильнике.
Когда-то там весело наше совместное фото. Смешные рожицы, что были сделаны в какой-то фотобудке в обычном торговом центре.
Теперь его там нет. Как и нас.
— Чайник, — мой гость комментирует характерный свист за стеной.
— Ага, — коротко киваю, опускаясь на табурет. — Полчаса может так свистеть.
— Так почему не выключишь? — не понимающе смотрит на меня.
— Как? Проникнув в чужую квартиру? Это у тёть Раи из пятой, — спокойно поясняю.
И тут у Саши делается такое лицо, что хочется достать камеру и заснять. Кадык резко дёргается, глаза округляются. Шок, замешательство, паника сменяют друг друга, когда до него доходит, какая в нашем доме слышимость.
Он открывает рот что-то сказать, но сразу же закрывает обратно.
Некоторое время так и сидим молча.
Саша, видимо, пытается понять, настолько ли чётко слышно звуки из его квартиры? А я никак не комментирую и просто разглядываю узор на белой фарфоровой кружке, думая о цели его визита. Хочет по-соседски дружить? Это вряд ли. Какая может быть дружба с человеком, когда ты знаешь размер его чл. на?
— Поверишь или нет, но я скучал, — подаёт печальный голос прошлое. Как раз в этот момент, когда я заливаю зелёные чайные листья едва остывшим кипятком.
От неожиданных откровений дёргаюсь, и горячая струя попадает мне на руку. Кожу мгновенно обжигает. Больно. Но где-то глубоко внутри.
Там, где казалось, отболело.
Опять врём друг другу? Я о том, что не ждала? А ты о том, что скучал?
Так сильно, что перетра…л полрайона?
Интересно, в какой момент ты понял, как невыносимо по мне тоскуешь? Где-то между десятой и пятнадцатой? Или двадцатой?
Кофе сбегает, пачкая белоснежную плиту коричневыми кляксами. По кухне тут же разносится запах гари. Открываю форточку, жадно хватая ртом морозный воздух. Не даю лишним словам вырваться наружу, проглатывая их обратно.
Я не должна тебе верить! Даже если какой-то части меня невыносимо хочется.
Глава 31. Агата. Трус
Кажется, эта кухня становится слишком тесной для нас двоих. Ведь даже запах сбежавшего кофе не может перебить дорогой аромат Сашиных духов. Он всегда любил элитную парфюмерию. А я всегда брызгалась ими и в шутку жаловалась на несправедливость. Мужские ароматы мне нравятся куда больше женских.
— А Машка вчера мальчика родила, — внезапно меняет тему счастливый дядя. — Фотку вот сбросила.
На Сашином лице появляется довольная улыбка, а у меня внутри огромная лужа противоречивых чувств.
— Поздравляю.
Так ведь надо реагировать? Хотя бы выдавить из себя жалкое слово. Ведь улыбнуться в ответ или сделать вид, что рада, не получается.