— И ты правда сделаешь это? Сдашься ради того, чтобы мне снова начали верить? Ты не знаешь, что ждёт тебя в плену. Нет, Гас, я на это не пойду. Или ты так рассчитываешь добраться до Света Юитена? Наш основной лагерь находится не рядом с ним.
— Не думай, что я это предложил для того, чтобы поближе подобраться к вашему Свету. Я понятия не имею, что это. Может, я здесь не из-за него, а из-за ваших гентеев, или как ты там говорила? Генты? Если бы я знал обо всём этом, мне легче было бы судить о своём задании здесь.
— Я не могу рассказать.
— Вот видишь. Ты не можешь. А я один не могу понять. Быть может, ваш Свет важен, но сил слишком мало для того, чтобы захватить его. Ни меня, ни всей группы не хватило бы для этого. Тут что-то другое.
— Возможно.
— Ладно, идём дальше, а то уже скоро сумерки.
— Да. Мы должны успеть дойти до ещё одной пещеры к вечеру.
Всё происходило так же, как и каждую ночь до этого. Днём мне начало казаться, что её доверие ко мне ослабло, но ночь развеяла эти сомнения.
— Нас учили не скрывать свои чувства, — сказала она, когда мы уже лежали и готовились ко сну, — именно поэтому я решилась сделать то, что сделала. Я доверяю тебе, но я не знаю, могу ли я рассказать тебе всё.
— Можешь.
— Несмотря на то, что ты тоже человек, я боюсь этого. Мы оба не знаем, для чего ты здесь.
— Стой. Подожди. Ты сказала «тоже» человек.
— Да.
— А всё время отрицала! — с наигранной обидой сказал я.
— Я всего лишь говорила, что мы родственники.
— Это уже неважно. Рассказывай, — сказал я, — мне не совсем понятно. Разве люди не должны жить на Земле?
— А что, у людей, кроме Земли нет других планет во владениях? — я почувствовал, что она улыбается, — разве люди не построили империю, а?
— Но почему тогда мы высадились на вашу планету с целью нападения?
— История нашей планеты очень долгая. Гораздо дольше, чем можно подумать. Язык наш успел измениться. Мы сами изменились. Не сильно, но изменились. Мы по-прежнему можем спариваться и скорее всего, иметь плодовитое потомство. И как говорят наши биологи, это значит, что мы по-прежнему остаёмся одним видом.
— Ты не ответила на мой вопрос. Почему мы враждуем, Даллира? — переспросил я, когда воцарилось молчание.
Она молча встала и начала одеваться.
— Куда ты? — встревоженно спросил я.
— Идём со мной. Я хочу видеть тебя.
Я оделся. Мы вышли из пещеры и поднялись на небольшую возвышенность. Синий свет, поднимавшийся со стороны, противоположной востоку Юитена, стал несколько ближе.
— Он причина нашей вражды? Свет Юитена? — спросил я.
— Да. Именно он.
— То, что он ценен, я понял. Это что-то научное?
— Нет. Абсолютно нет, — тихо сказала она, — я пошла служить в этот гарнизон, потому что сама хотела узнать о нём больше.
— И что ты узнала?
Она не отвечала. Видно было, что её одолевают сомнения.
— Мне некому довериться, — наконец сказала она, — я не знаю, что мне делать, понимаешь? Я в западне. Я разрываюсь между несколькими огнями и не знаю, как быть дальше.
— Мне ты можешь доверять.
— Да. Это большая ирония высших сил — я могу довериться только коренному землянину. Как это глупо и поучительно.
— Расскажи мне обо всём по порядку, и я обещаю, мы вместе сможем найти правильное решение.
— У нас есть несколько версий. Но самая достоверная в том, что земляне-колонисты на Мемоне были не первыми. Кто-то жил здесь до них. Следов их так и не нашли, кроме одного.
— Свет Юитена?
— Да. Были и те, кто хотел распространить версию о том, что мы сами его создали. Но сейчас ведь мы не можем изобрести ничего подобного. Значит, скорее всего, это были не мы.
— Что же, веский довод, — сказал я, — а что собой представляет этот Свет?
— Пока мы видим в нём лишь источник энергии. Но он гораздо сложнее.
— Вот, значит, как.
— Ты ещё не видел его, но то, что находится на поверхности — лишь малая его часть. Он глубоко уходит вниз, под землю. Судя по тому, что я слышала, у нас нет доступа на нижние уровни. Мы пытаемся туда попасть, но это очень сложно. Пока что нам удаётся лишь использовать его энергетическое поле в некоторых своих приборах, и даже это держится в строжайшем секрете, — она горько улыбнулась, — некоторые поговаривают, что и это у нас вышло лишь случайно. Ты ведь видел наши излучатели и летающие машины?
— Да.
— Они используют энергию Света. Представляешь, что было бы, если бы мы могли использовать все его возможности?
— Да. Это бы многое вам дало. Но зачем она повстанцам? Если я правильно понимаю, у них нет науки, как таковой, в отличие от вас, а со светом работают как раз учёные.
— Гентеи очень древнее племя. Оно образовано ещё во времена первых поколений землян, живших здесь. Достоверно неизвестно, но, похоже, тогда была страшная война. У гентеев есть предание, граничащее с мифом, что этот свет способен лечить все болезни. Но они не имеют к нему доступа.
— И они надеются им воспользоваться? Вам же о нём ничего неизвестно. Интересно, как они вообще ещё живы? — саркастично спросил я, — я бы на месте вашей армии уже давно вычистил бы эти леса от всех неугодных.
— Мы не действуем так, как земляне. Мы признаём гентеев нашими братьями, несмотря на то, что они действуют против армии Мемоны. Хотя, я привыкла так говорить, потому что я привыкла служить в армии Мемоны. На самом деле я тоже гентей. Мне стоило больших усилий влиться в основное сообщество планеты, и ещё больших попасть сюда. Я четыре года служила в армии.
— Четыре года? Женщина? В армии? Ну и планетка у вас, — я едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Мне помогло то, что я в этот момент обнял её.
— Ваши женщины не служат в армии? — слегка удивлённо спросила она.
— Почему же? Только по желанию и только во вспомогательных службах. На планеты они не десантируются и в космических боях активно не участвуют. У них есть подготовка, но чисто номинальная.
— Как бы я хотела не служить в армии.
— Мне вот ещё что интересно: среди гентеев не нашлось никого покрепче идти служить в армию и стремиться в этот гарнизон, чтобы добыть информацию?
— В армии Мемоны служила не только я. Нас было несколько, но в гарнизон взяли только меня. У меня отличный слух, обоняние, и я очень внимательна. Я уже говорила тебе.
— Всё равно. Слух и внимание можно развить. Ты проделала ради них такое, а они теперь тебя не признают.
— Они считают, что все, кто долго живёт с мемонцами, становится как они. И нам уже не верят, как раньше.
— Как у вас всё хитро сплетено, — усмехнулся я, — вы уходите ради них с миссией, а они же вас потом за это и не любят.
— Они очень суеверны. Не знаю, были ли колонисты с Земли такими же. Вполне возможно, что то, что я предатель, им подсказал один из обрядов. Я тоже в детстве верила, — она улыбнулась, — сейчас даже смешно становится.
— Да уж. Это точно очень смешно. Представляешь, что было бы, если бы на Земле так же планировали операции?
При этом словосочетании она немного замолчала. Как будто вспомнила, что я солдат Земли, и что я действительно выполняю здесь какую-то операцию. Повисла тишина.
— И что будут делать гентеи, когда захватят Свет Юитена? Думают, что проведут обряд и узнают все его секреты?
— Примерно так. Они считают, что им достаточно лишь завладеть Светом. Дальше они будут озаряться им, и все их трудности будут преодолены.
— Да. Святая простота, — сказал я.
— Но они в это верят.
— Жаль их.
Мы снова ненадолго замолчали.
— Но ты так и не сказала мне, как вышло, что вы теперь враждуете с землянами?
— Мы долгое время были забыты. Слишком долгое время.
— Как так получилось?
— Я знаю лишь, что со здешней миссией была потеряна связь, и она отсутствовала целые эпохи. У нас появилась собственная история, собственная армия, культура, мы стали самостоятельны. Видимо, миссию считали погибшей, раз в эту систему так долго не направляли других аппаратов.