Если интерфейс показывает здоровье твари, значит, это кому-то нужно. Я думал. Ни феникс, ни сирена не сказали о том, можно или нельзя убить этого гада. Но раз цифры есть, значит, возможно их и снести, чем сейчас следует заняться вместо пустого трёпа. Почему же в глазах бывших приспешников нежити плещется такой животный, утробный ужас?
— Лорэй?
— Слышу тебя, друид, — немедленно откликнулся Гриб-Созерцатель, открывая глаза.
— Что нам делать с Антигуа? Жду от тебя советов, — бодрился я, подавая пример остальным. Мол, сейчас Лорэй как выдаст очевидно легкий приём против всех морских огурцов с нижних миров.
— Я не знаю, что тебе сказать, друид, — ответил Созерцатель всё тем же умиротворённым голосом. — Что это такое и как с ним бороться я ещё не понял. Следует понаблюдать. Как только у меня появятся мысли на этот счёт, будь уверен, поставлю тебя в известность, — Лорэй закрыл глаза.
Интересно, как он наблюдает-то, находясь в спящем состоянии? Отвернувшись от Гриба-Созерцателя, я обратился к соратникам.
— Значит так, — но доверить мне не удалось, в комнату вошли бортник и Селеста, до этого предававшиеся любовным утехам.
Глава 20
— О—о—о—о! Приветствую бывшего короля своего и владетеля! — Нельзенбер и Киерен смотрели друг на друга так, будто съели тухлого мяса, а выплюнуть нельзя. — Я всё думаю, когда же это славный Нильзенбер пожалует разделить чужую славную победу?
— Ты, старый безумец, превзошёл все мои ожидания, — не стал лезть за словом в карман владыка Алесуна. — Я искренне верил: дураком жил — дураком и помрешь. А ты вон как лихо, ещё и переродился дураком. Земли твои всегда на окраинах стояли, дальше чем у молодняка, всё ты никак в толк не мог взять, от чего? Подсказать, или сам додумаешься? — Киеренн не отвечал. — На твоём месте я бы попробовал сделать выводы. Новый лорд у вас достойный, но будешь продолжать в том же духе в военное время он может и не так на тебя осерчать. — Прочитав бортнику мораль, Нельзинбер обратился ко мне: —Лорд Штрих, смотрю и диву даюсь. Думал, только хорошие люди от нас к вам перешли. А оказалось и такие, как Киерен змеями просочились в ваши ряды, — король говорил так, будто бы бортник не стоил и пятака земли, на которой рожден. — Нужно устроить министерство по передаче подданных! Впредь мне позора меньше и к вам человеческому шлаку труднее попасть станет.
— Не приди жители Алесуна к древу, нас давно бы прибрали мертвые. Киеренн в стороне не стоял, когда все защищали границы. В семье Детей Древа он не последний. — Видя, что Нильзенбер, кривясь, ни в какую не принимает оды бортнику, я решил, что пора бы сменить акценты в речах. — А вот позволить Киеренну оскорблять славного Нельзенбера — моя грубейшая оплошность. Вместе с искренними извинениями даю вам обещание: этот словоблуд никогда более не позволит себе такого. — Строго смерил взглядом горделивого пчеловода. — И поклянётся впредь только с глубоким уважением и почтением обращаться к королю.
— Не торопитесь, лорд, давать таких обещаний, —вполне благодушно отозвался на мой спич Нельзинбер. — Думаю, это попросту невозможно.
Ожидая ответа бортника, я смотрел на него стараюсь донести свои мысли о происходящем посредством мимики. Совсем, что ли, старый, ополоумел — портить дипломатические отношения с соседом и подвергать риску поток высокоуровневых новобранцев?! Ну ладно, пусть это для тебя не довод, как и на внучку, живущую на землях Нильзенбера тоже плевать? Идиот, честное слово.
— Клянусь вам, прославленный Нельзинбер, впредь быть уважительным и почитать. И ты прости, лорд. — Мы с владыкой Алесуна переглянулись. Тот с нескрываемым удивлением согласно кивнул. Ещё бы. Похоже, Нельзинбер бортника всю жизнь гнобил за скверный характер, а результата ноль. Я же за короткий срок добился от Киеренна того, что он вполне сносно и искренне принёс извинения и дал обещание хорошо себя вести. Нет, конечно, на ворчливого пчеловода повлиял не мой авторитет, или уж точно не только он. Думаю, эмоции во взглядах соратников оказали куда большее влияние.
— Полон чудес ваш дом, — задумчиво протянул владыка Алесуна. — Я принимаю твои извинения, Киеренн. — Нильзенбер наслаждался триумфом.
Вот, ещё один гений себя проявил. Эх ты, кароль! Это раньше он был бессильным крестьянином, а теперь он могущественный маг—заклинатель насекомых. Кто хочет спать с клопами и всю жизнь носить в трусах бессмертных мандавошек — подходи ругаться к бортнику. Надеюсь, этот высокородный хмырь в подштанниках больше никак не обозначит своего присутствия. Зачем я вообще его сюда пустил?