Словно в дурном сне, Волчёк, увидел летящий в голову кроссовок Белкина.
***
Арсений быстро отстал, он ещё что-то кричал вслед, но я не слушал, меня душила первобытная ярость, бурлящая и требующая отмщения, здесь и сейчас! Поэтому я нёсся, не разбирая дороги, расталкивая случайных прохожих, лишь бы успеть застать на месте эту суку Волкова! Пока он не свалил оттуда! Почему я так думал? Всё просто, Волкова, по УДО освободили, если его под наркотой рядом с трупом прихватят, сядет снова! Мне нет нужды сдавать его, достаточно просто не забить насмерть, пока не подъедут менты, которых, без сомнения, уже кто-нибудь вызвал и которые заберут обоих.
Выбегая на финальную стометровку, заметил ковыляющего навстречу парня без верхней одежды, который куда-то плёлся, баюкая окровавленную руку.
Только пробежав ещё пару десятков метров, запоздало, опознал Сливу. Возвращаться не стал, наоборот, прибавил, последний поворот и… испытал дичайшее облегчение!
Живой и решительно настроенный Вася, делает шаг и хватает, обоссавшегося от страха Павлика за шиворот.
За долю секунды в голове сложилась картина - «Вася предъявляет Волчку за подставу!». На миг обрадовавшись, я чуть сбавил темп, желая «насладиться» зрелищем возмездия! Но тут же, похолодел, заметив, хищно сверкнувшее лезвие... Моего ножа! Который Волков, с размаху вгоняет в правый бок жертвы!
Новый образ «взорвал» мозг, «Волчёк..., моим ножом..., добивает еле живого Василия!»
— Падлик… сука…! Убью падла! — ору я.
Волчёк дёргается от неожиданности в сторону. Раненый в печень Василий валится в уличную грязь, но не отпускает убийцу, который падает прямо на него, зачем-то отталкивая рукой его голову. Но Вася, смыкает челюсти на кисти Павлика, а я, с ходу, как пенальти пробиваю Волчку ногой.
Дёрнувшись, Павлик рухнул на Васю-боксёра, который, словно бульдог, продолжал терзать его руку. Не веря глазам, я увидел, как он... оторвав зубами кусок - судорожно, жадно, заглотил его и... снова вцепился в ладонь, орущего благим матом Волкова! На мгновение растерявшись, я смотрел на это.
«У него пара лишних дырок в боку, а он...»
Со всего маху, я пробил «пенальти» и по этой голове, услышав глухой треск ломающихся позвонков. Где-то совсем рядом закричала женщина. Одновременно с ней, снова, дико заорал Волков. Спятивший Вася копошился на асфальте, пытаясь подняться, он стоял на четвереньках, а его голова, безвольно болталась под грудью, на сломанной шее. Из открытого рта капала кровь и доносилось невнятные сипы, хрипы, не пойми что. Будто Василий пытался толи вздохнуть, толи наоборот, выдавить воздух из лёгких. Он, всё не мог встать, тщетно суча ногами, словно механическая кукла или жук, пойманный в паутину.
Зажимая, окровавленную руку, умчался куда-то Павлик. Вопящая женщина заголосила ещё громче, переходя на ультразвук.
— Убивают! Л-ю-д-и ! У-Б-И-ВаааЮТ! — бросилась она к сумасшедшему, схватила подмышки, попыталась поднять, вероятно, даже не осознавая, что со сломанной шеей, ему лучше лежать неподвижно.
Я её признал, та самая, скандалистка из окна, соседка Волкова, подруга и собутыльница его матери, тёти Риты. Я стоял как сомнамбула, тупо, с трудом воспринимая происходящую абстракцию. А сумасшедший, увидев прямо перед своим носом руки, защёлкал пастью.
Сломанная шея не слушалась, он не мог дотянуться, а тётка, так и не поняв, что, ей грозит, продолжала верещать как свинья на бойне. Голова «Боксёра» болталась, раззявленный рот тянулся к рукам, а после удачного тёткиного рывка башка психа мотнулась, и на мгновение я заглянул ему глаза. Хмель, как рукой сняло я, чуть было в штаны не накидал. Ринувшись вперёд, преодолевая страх и брезгливость, схватил за волосы голову, уже почти дотянувшуюся зубами к рукам верещащей бабы. И это…, уставилось, мне прямо в глаза. Жуть какая, бельма будто у варёной рыбы, зрачков почти не видно, но я понимал, что меня видят. Мало того, голова, защёлкала зубами, бесконтрольно и безобразно кривя окровавленный рот и продолжая давить из себя потусторонние звуки.
Отшвырнув тётку, я со всего маху саданул урода об асфальт. Ударившись головой о бордюр, сумасшедший затих. Я начал прыгать на бездыханном теле, тётка, продолжала голосить, из окон и с балконов робко выглядывали соседи.
«Бежать?! Скрыться?! Поздно! Всё. Приехали, меня тут все знают!».