Огоньки приближались, вместе с тем, видимо, появлялись и люди. Эллис остановилась, безуспешно вглядываясь во тьму. Всё верно, гудит мотор. Неужели, хоть кто-то в этой пустыне!
Звук приближался, но никакого света от фар не возникало. Представления о том, как её машину дотягивают до заправки, унесло холодным ветром. В зловещих колебаниях темноты девушка различила еле перебирающую колёсами легковушку. Вся в глубоких вмятинах и неестественных деформациях. Как чёрный призрак, железное месиво рассекало ледяное пространство. Тёмный силуэт за рулём даже не взглянул на попавшую в беду девушку. Хотя та лишь молча посылала вслед пустой, утративший какие-либо чувства, взгляд.
Когда кончаются силы передвигать ноги, их сравнивают с ватой. Сейчас Эллис сравнила бы их с кусками льда. Холод затушил жгучую боль, из-за чего ноги перестали чувствовать что-либо. Тяжёлые и опухшие они всё же донесли хозяйку до мрачных бетонных домов. Город светился огоньками, но только фонарей. Ни в одной многоэтажке не горело даже маленькой спички. Немой город был таким же пустым и заброшенным, как и дорога к нему.
Такой тихой и опустошённой картины вы не увидите даже на окраине родного города ни в одну зимнюю ночь. Сотни тёмных и выбитых окон преследовали и словно пожирали замерзающую девушку на любой улице. Хочется сесть на троллейбус, а они не ходят. Хочется зайти в трамвай, а рельсы скрылись под сугробами. Ни следов от шин, ни отпечатков обуви — лишь чистый, девственно белый снег. Умирающая надежда мелькнула своим последним лучиком в виде рабочего таксофона. Никому не нужный пережиток прошлого решал судьбу бедной девушки.
Эллис порылась в карманах и вытащила всего одну, последнюю монетку. Твёрдой сосулькой, что раньше называлась пальцем, она внимательно надавила на нужные цифры и приложила холодную трубу к отмерзшему уху. Как же мучителен был каждый гудок, и как же её сердце взорвалось от радости, когда на другом конце сняли трубку.
— Алло, мама! Мама! — заревев, звала Эллис самого дорогого ей человека.
— Алло, — неуверенно прозвучал мужской голос. — Говорите громче. Вас плохо слышно.
— Папа… пап… — кричала обессиленная дочь, — заберите меня. Мне холодно. Я устала и хочу домой. Пап… Папа…
— Это очень жестокая шутка, — сквозь стиснутые зубы ответил отец. — Имейте совесть! Не звоните сюда больше!
— Что? Папа… Па-а-ап… — умолял брошенный голос. — Это я, Эллис. Пожалуйста. Пожа…
— Для чего вы это делаете? У нас и так в семье горе! — еле сдерживая слёзы, отчеканил отец. — Вам приятно будет слышать такое, когда у вас единственная дочь погибнет в аварии?
Эллис открыла рот, что бы что-то ответить, но не смогла. Последний тёплый воздух вышел из неё при дыхании. Без каких-либо эмоций она положила трубку на место. Вспомнила. Она всё вспомнила.
Ночью шёл дождь, сильный дождь. Ей хотелось спать, но она продолжала вести авто. Всего на 10 секунд закрыла глаза, а потом… резкий сигнал и яркие огни фургона. Она бы успела вывернуть руль, но полетела по скользкому шоссе. И сразу почувствовала холод. Будто сама природа плакала, ведь во тьме разносился шум ливня и голос… Последний живой голос, заключивший: «Она мертва!».
Уже не чувствовалось ни холода, ни тепла. Все эмоции и страхи вытекли, как бензин из пробоины в двигателе. Вокруг раскинулись тысячи километров ледяных пустынь и одиночества. Пустота внутри и снаружи. Сзади сверкнули фары. Разбитый и грязный автомобиль сам подъехал к Эллис. Хозяйка безразлично села в свою машину и та продолжила везти её по дороге, ведущей в никуда.