Днем Олежка спал — Константин объяснил и мне, и ему, что это важно. Он и мне советовал: «сила после тренировок быстрее восполняется». Но я никогда не умела спать днем, поэтому читала или занималась чем-нибудь спокойным, давая себе отдохнуть.
Я прочитала «Трех мушкетеров». Заставляла себя не торопиться, вспоминать не фильмы, в которых мало что осталось от Дюма, а роман, искать отличия в мелочах, в быте.
Главное-то отличие бросалось в глаза сразу: у Дюма этого мира храбрые мушкетеры и храбрые гвардейцы кардинала вместе сражались с испанскими и английскими шпионами и противостояли интригам королевы. При этом мушкетеры были теми же мушкетерами, простыми как три экю, драчунами и дуэлянтами, а вот гвардейцы, как и сам Ришелье, владели магией. То есть, простите, «силой». Понятия «магия» в этом мире не существовало вообще. Никакой Инквизиции, Века Костров и охоты на ведьм. Сила, как считалось, была проявлением дара Господня. Ришелье был крутым магом по меркам нашего фэнтези, а здесь — человеком, развивающим свой дар во имя Божье и во славу Его. Ну и во славу Франции, конечно.
В общем, мне понравилось.
Я все лучше узнавала этот мир, привыкала к нему. Мне больше не казалось, что я просто вернулась во времени в собственном мире. Даже если не брать в расчет ведьм, силу и прочую мистику, различия бросались в глаза. Во времена моей молодости не было визиток, немыслимо было увидеть в глубокой провинции роскошный автомобиль с открытым верхом, а магазины не радовали обилием товаров. Но это внешнее, а было и другое. Та самая «сила» и отношение к ней. Очень серьезное. Образование детей с выявленной силой брало на себя государство, и хотя в жизни они устраивались по-разному, дальнейшее обучение приветствовалось и поощрялось — мои курсы тому примером. Считалось правильным делать специальные упражнения для увеличения силы и резерва, всячески развивать свой дар. Причем это не внедрялось на уровне пропаганды, морали или религии, в которой, по сути, каждый волен выбирать, верить или нет. Это воспитывалось в детях такой же безусловной привычкой, как необходимость чистить зубы, мыть руки перед едой и купаться перед сном.
Когда я это поняла, меня перестало удивлять или напрягать то, как легко у меня все устроилось и как много мне помогали и помогают незнакомые, по сути, люди. Для них это было правильно, вот и все.
Благотворительный комитет тоже оказался для меня новой идеей, хотя вроде бы и в нашем мире что-то похожее существовало. По крайней мере, до революции — которой, кстати, здесь не случилось, уж не знаю, почему. Историю я быстренько проглядела по Леночкиным учебникам, объяснив, что хочу проверить память. Просто при слове «благотворительность» мне представлялось нечто вроде бы и понятное, но в то же время абстрактное, а здесь все было очень даже конкретно.
Комитет образовали жены нескольких влиятельных в городе людей и несколько одиноких дам, прочно стоявших на ногах и желавших занимать свое время чем-то полезным.
Вокруг них собрался кружок активисток и просто сочувствующих — кто-то принимал участие в работе постоянно, кто-то подключался в отдельных случаях. Например, уже знакомая мне Оля помогала с оформлением документов и всяческими юридическими вопросами. Помещение для благотворительных ярмарок, которые устраивались не меньше пяти раз в год, и рождественского детского праздника предоставляла жена городского головы — с полного, как я поняла, одобрения мужа, имеющего на этом жирный плюс в общественном мнении. А Ксения Петровна занималась случаями вроде моего, контактами со школами и, наверное, много чем еще — она как раз была одной из дам-основательниц.
После оформления на курсы я набралась нахальства и первый раз позвонила ей со своей проблемой. Поблагодарив за школу и извинившись за беспокойство, спросила, нет ли на примете приличного недорогого мастера: гостиную пора было привести в нормальный вид. Пусть денег на мебель пока нет, но хотя бы ремонт сделать!
— Ну что вы, Марина, совершенно незачем извиняться, — даже по телефону я чувствовала, что она улыбается. — У одной из наших девочек муж как раз ремонтом занимается. Прекрасный мастер. Сейчас же ей позвоню, узнаю, и если он не занят, завтра же подъедем.
Мастер был занят и перебрался в мою закопченную гостиную через три дня. Оглядев фронт работ, ужаснулся:
— Надо же, как полыхнуло, аж мороз по коже. Здесь всерьез поработать придется. Я вот завтра еще паренька приведу, фон вместе зачистим, а там уж можно будет и красоту наводить. Ничего, хозяюшка, будет вам комнатка как новая, без всяких кошмаров.