Вращаться в обществе целый день было бы, наверное, полезно для меня, но утомительно. А ребенку такое развлечение и вовсе ни к чему. Поэтому, подождав, пока Олежка доест свой пирог и допьет сок, я спросила:
— Хочешь выбрать себе игрушку, сынок?
Игрушек у малыша было на удивление мало: несколько машинок, пластмассовый клоун, два набора детских кубиков с азбукой и потертый плюшевый медведь без левого глаза. И ведь семья не бедствовала! На джввва пиво, по крайней мере, Максу хватало, а Марина не экономила на шмотках. Олежка, правда, больше любил раскраски, чем игрушки, и раскраски ему явно покупали часто. Но все равно!
— Собаку, — попросил он и потянул меня за руку к столу с мягкими игрушками.
Плюшевая собачка стоила совсем недорого, а при виде того, как малыш прижал ее к себе, я чуть не расплакалась.
В этот момент к нам подошел Константин. Не знаю, как я его не заметила раньше?
Олежка просиял:
— Дядя Костя, здравствуйте!
— Здравствуй-здравствуй, — Константин серьезно подал протянутую ему крохотную ладошку. — Марина Витальевна, рад встрече. Хорошо развлекаетесь?
— Да! — первым высказался Олежка.
— Думаю, мы уже скоро домой, — сказала я больше для Олежки. — Здесь интересно, но взрослым мальчикам из подготовительного класса школы днем обязательно нужно спать, правда, сынок?
Олежка надулся: уходить он, похоже, совсем не хотел. А Константин заговорщицки ему подмигнул и спросил:
— В саду еще не были? Там поставили качели.
— Ой, я и не знала! Пойдемте, посмотрим.
— Покатаемся! — поправил меня сынуля. Константин рассмеялся:
— И правда, качели не для того, чтобы смотреть на них со стороны!
Чтобы выйти в сад, пришлось пройти вдоль всей галереи, а значит, получить еще одну порцию всяческих соблазнов. Сладости, напитки, детские игрушки и поделки, корзины с цветами — роскошные розы, георгины, гвоздики, игольчатые и шаровидные разноцветные астры, даже орхидеи. Возле одной из цветочниц Константин остановился.
— Марина Витальевна, вы какие цветы любите?
— Розы не люблю, — призналась я. — Они слишком парадные. А из остальных… мне было бы интересно узнать, что выберете вы, Константин. Кстати, уж если я с вами по имени, может, и вы будете называть меня просто Мариной? А то как-то даже неудобно.
Он как-то очень пристально посмотрел мне в глаза, улыбнулся и быстро надергал пышных астр светлых оттенков — нежно-розовых, бледно-сиреневых, желтовато-кремовых.
Добавил к ним несколько белых и алых и передал получившийся букет цветочнице. Та с улыбкой кивнула, обернула астры в тонкую полупрозрачную бумагу, перевязала светлой лентой, провела над цветами рукой, как будто невесомо погладила, и вернула оформленный букет Константину. А он тут же с легким полупоклоном вручил мне:
— Марина, от души прошу принять.
— Спасибо, — я спрятала лицо за букетом, пережидая приступ радостного смущения.
Астры пахли тонко и терпко, почему-то вызывая в памяти детство. — Спасибо, — повторила я, — они чудесны.
Качелей был длинный ряд — низкие лошадки для малышей, крепкие лодочки для детей постарше и для парочек. Почти все оказались заняты, но одна свободная лошадка нашлась, и Олежка тут же на нее взгромоздился. Я осторожно раскачивала, Константин стоял рядом, а потом аккуратно потеснил меня в сторонку. Теперь я стояла чуть поодаль, смотрела, как он катает моего ребенка, и пыталась решить, что делать. Поведение Константина опасно походило на ухаживание, но неловкости я не чувствовала: он держался в рамках приличий, без лишней навязчивости, к тому же был мне симпатичен. Так что в конце концов я сказала себе: «Посмотрим», — и пустила события течь своим чередом.
Накатавшись, Олежка запросил еще сока и тортика, а я предложила встречный план: купить тортика с собой и съесть его дома после супа. На том и сговорились. Я попрощалась с Константином, поблагодарив его за чудесный букет и компанию, еще раз заглянула в зал: народу ощутимо прибыло, найти в этой толпе Ксению Петровну было нереально, да и отвлекать ее не по делу, наверное, не стоило. Так что я взяла Олежку за руку, и мы развернулись к выходу.
В самых дверях неловко столкнулась с каким-то мужчиной. Извинилась, он кивнул было, но тут же впившись в мое лицо взглядом, спросил:
— Андреева? Марина?