Видно, такой уж я родилась – никогда не получалось в жизни по-моему, ничего достойного я не сделала, а поток влечёт всё дальше…
Да, жизнь земная быстротечна и хрупка, но мы живём! Со страхом гляжу я вперёд – неужели и в том, ином мире всё будет не так, как грезится? Лишь одно даёт мне надежду – тринадцатого числа десятого месяца, на третий год Тэнки, я увидела во сне Будду Амида[129], стоящего в саду перед нашим домом. Он не был виден отчётливо, его словно отделяла от меня туманная пелена, и, лишь напрягая взор, можно было разглядеть, что Будда восседал на лотосовом троне, возвышающемся на три-четыре сяку от земли, а ростом он был около шести сяку. От него исходило золотое сияние, и одну длань он словно бы простирал ко мне, а другой делал магический жест. Для всех остальных он был невидим, я одна его лицезрела и, трепеща в благоговении, не смела придвинуться поближе к краю своей ширмы, чтобы лучше его разглядеть. Глас Будды возвестил: «Итак, ныне я возвращаюсь, а в следующий раз приду за тобой», – но лишь я одна могла внимать этим словам, другие люди их не слышали. Когда я это поняла, то очень удивилась и сразу же очнулась от сна – это было четырнадцатого числа. Этот сон один даёт мне веру в грядущее.
Мои племянники прежде жили в одном с нами доме[130], мы виделись с ними и утром, и вечером, но после тех печальных и скорбных событий они разъехались кто куда и совсем не показывались. Как-то в безлунный тёмный вечер мой племянник из Рокухара[131] вдруг навестил меня. Это было так необычно, что у меня вырвалось:
От дамы, с которой мы были очень дружны, после всего, что случилось, не пришло ни единой весточки.
В десятом месяце луна была необычайно яркой, а я, глядя на неё, плакала и плакала.
Прошли месяцы и годы, но стоит мне вернуться к тем дням, похожим на сон, как сердце приходит в смятение, в глазах темнеет, и всё, как было, отчётливо вспомнить я не могу и теперь.
Все разъехались, а в старой усадьбе осталась я одна, и в ночь, когда тоска и тревога не давали мне заснуть, я написала той, от которой давно не имела вестей:
Она была монахиня и ответила:
Ки-но Цураюки. Дневник путешествия из Тоса в столицу
(Тоса Никки)[133]
Говорят, что писание дневников – ведь их так именуют – дело мужчин, а теперь женщина пытается сделать это.
В некий год, в первый день по двудесятому дню последней луны года, в час Пса[134] оставили мы ворота. Я начинаю описывать понемногу обстоятельства нашего странствия.
Один человек, когда подошли к концу четыре… нет, почти пять лет его службы в провинции, завершил всё, что надлежало ему по должности, получил от своего преемника разрешительные бумаги, после чего освободил ведомственный дом, где проживал он всё то время, и выехал к пристани, чтобы взойти на корабль.
129
130
131
Рокухара – название района на юго-востоке столицы Хэйан. Возможно, что реконструированное прочтение слова «Рокухара» ошибочно, вариант интерпретации «Рокуро», и тогда следует переводить: «племянник по имени Рокуро» или «шестой по старшинству племянник».
132