Так Констант стал куратором и личного времени у него совсем не осталось. Наверное, о чём-то подобном он и мечтал в детстве, когда зачитывался воспоминаниями героев исхода или совсем древними записками полководцев, рабочих, учёных и первых революционеров. Отдавать делу всего себя, без остатка — это ли не высшее счастье? На проверку счастье оказалось довольно утомительным и несколько монотонным. Но ведь так говорят, что человек создан для счастья, как птица для полёта.
Курируемым объектом Константа стала его знакомая — Мата. Решением психологического отдела службы безопасности, а может быть расчётами Октябрины, центрального искусственного интеллекта лунной республики, их признали подходящими друг к другу.
Констант рьяно готовился к первому уроку-лекции-проповеди. Не учёл он только одного. Констант полагал, будто Мата станет задавать вопросы, а он отвечать. Но Мата как раз ждала от него, как от других учителей, рассказов, объяснений и заданий. Поэтому они сначала молчали, не зная, как и о чём построить разговор.
Констант с удивлением разглядывал сильно изменившуюся с момента первого знакомства девушку.
Одетая в комбинезон из металлизированной ткани, отмытая и короткостриженая, она больше напоминала одну из младших сестёр Константа, чем жительницу другого мира. Когда они встретились в первый раз, Мата показалась гораздо более взрослой, но сейчас он видел перед собой чуть ли не школьницу предпоследнего или, с натяжкой, последнего круга общего обучения. В лунной республике дети сначала проходили общее обучение, потом переходили на специализированное, совмещая учёбу с практической работой по выбранной специальности.
— Привет, — поздоровался Констант на местном языке.
— Здравствуй-те, — не очень уверенно произнесла на русском Мата.
— Давай лучше говорить на языке домена, — предложил Констант.
Мата кивнула.
Они стояли недалеко от учебного стрельбища. Из-за забора доносились неразборчивые команды инструкторов, треск стрельбы из импульсных винтовок и оглушительно громкие, словно великан хлопнул по воде раскрытой ладонью, хлопки выстрелов из гранатомёта. Взрывов слышно не было, стреляли холостыми.
— Пойдём куда-нибудь, — предложил Констант, — куда-нибудь, где потише.
Они прошли мимо столовой и мимо больницы с развёрнутым перед ней полевым лазаретом. Лазарет пришлось развернуть так как при всей осторожности при проведении экспресс-обучения, не слышавшие о технике безопасности местные то и дело травмировались. Плюс повелитель всё присылал и присылал новых, диких и совсем необученных. В больнице занимались немногими тяжёлыми случаями. Остальным хватало лечения в полевом лазарете.
— Что вы будете мне рассказывать? — поинтересовалась Мата.
— Чтобы ты хотела узнать?
— Всё!
— Всё? — удивился Констант. Перебирая мощными, изогнутыми под углом, конечностями, мимо пробежал танк-паук. Боевая машина двигалась в полуприсяде, с кажущейся осторожностью. Восемь ног, служащих также рабочими конечностями, тяжело ступали по утоптанной до каменной твёрдости земли.
— Конечно, ведь учиться так здорово! В Сан-Тирлеме нужно заплатить много денег, чтобы попасть в обучение к мастеру, или пообещать работать на него половину жизни или и то и другое сразу. А у вас принято делиться знаниями. Кажется, будто вы знаете всё на свете. Я очень хочу учиться.
— Никто не знает всего, — рассеяно ответил Констант.
— То, чего не знает один человек, знает другой. А ваши электронные машины точно всё знают.
— У меня дома некоторые говорили, что с помощью машин человек компенсирует свои недостатки, — усмехнулся Констант. — Слабость рук заменяют экскаватор и подъёмный кран. Слабость ног — быстрый автомобиль. Слабость ума — информационные машины.
Он посмотрел на внимательно слушавшую его девушку и неожиданно для самого себя спросил: — Хочешь, покажу как мы управляем машинами?
— Очень хочу, — попросила Мата.
Подозвав ближайшего дрона, им оказался похожий на паука-косиножку бытовой дрон выполняющий задачу выслеживания и уничтожения мелких грызунов на территории лагеря, Констант включил на нём детский обучающий алгоритм. Паучок потоптался и вопросительно уставился на людей.