— Согласен, — ответил Констант, — но сделай скидку на то, что я только очнулся в больнице и ещё не до конца осознал свалившееся счастье.
— Откуда ты узнал? И как давно? — Мата вскочила и в волнении заходила по палате, — я ведь просила Зарю не говорить. Заря!
— Не надо кричать. Больница всё же, — посоветовал медицинский робот знакомым голосом.
— Не ругай её, — попросил Констант, — ведь я мог погибнуть там, в седьмой крепости, и так ничего не узнать.
— Вот именно, мог погибнуть и не узнать, — укоряюще сказал робот голосом искусственного интеллекта. — Разве можно так относится к любимому?
— То есть это я виновата? — Мата настолько удивилась столь извращённой постановке вопроса, что даже перестала злится.
— Договоримся, что виноватых здесь нет, — сказала Заря таким тоном, что сразу становилось понятно, что лично она считает себя полностью правой и нисколько не раскаивается.
Лена накрыла руку Маты ладонью, и та успокоилась, только недовольно дёрнула головой, но ничего не сказала.
— Если вопрос исчерпан, все противоречия разрешены и окружающие любят центральный интеллект и восхищаются её мудростью, то позвольте откланяться, — медицинский робот замолчал.
Ленка покачала головой: — Электронная сплетница.
Пожевав губами, Мата, хотя ей было что сказать, решила промолчать. Пожалуй, она и правда не должна была тянуть так долго и сообщить новость Константу сразу, как только узнала сама. Но как же хотелось сделать это лично и видеть, как несмелая улыбка, будто цветок, расцветает на его губах.
Она посмотрела на губы Константа.
— Что такое? — забеспокоился тот, — у меня что-то с лицом? Дайте мне зеркало.
— Всё нормально у тебя с лицом, — успокоила Ленка, — малость подгорело, но некритично. У тебя, братец, проблемы с головой.
— Не такие уж и проблемы, — возразил Констант, — хватило ума заполучить самую лучшую девушку на свете, правда Мата?
Ленка снова ударила его по здоровой ноге, и он снова, на всякий случай, ойкнул и даже сморщился, показывая, как плохо поступает сестра, причиняя лишние страдания раненному воина. Хотя, на самом деле, его сердце пело. И, сама собой, против воли, на губах расцветала улыбка, только над чем-то задумавшаяся Мата уже не смотрела.
— Лен, может быть оставишь нас? — попросил Констант показывая глазами на Мату.
— Сейчас, только сообщу свою новость.
— Ещё одну? — удивился Констант, — постой, только не говори, что у тебя тоже будет ребёнок.
— Пока нет, но…
— Кто он?! — вскричал Констант, но Ленка только показала язык и так быстро унеслась прочь из палаты, как будто приобрела магические способности и научилась телепортироваться.
— Вот вредина! — Констант посмотрел на улыбающуюся Мату и спросил. — Ты то хоть знаешь о ком она говорила?
— Знаю, — подтвердила любимая.
— А скажешь?
— Нет.
— Так я и думал, это заговор, — заключил Констант, — Заря!
Но Мата принялась коварно, хотя и осторожно, целовать его и заговор остался нераскрытым. Наблюдающий за состоянием пациента медицинский робот чуть шевельнулся, меняя состав лекарства в капельнице согласно составленному докторами алгоритму.
Мата сказала: — Как я рада, что ты жив.
— Не поверишь, я тоже — хмыкнул Констант и тут же, уже непритворно, ойкнул, — Хочешь стукнуть — стукни по здоровой ноге, по больной-то зачем? Набралась у Ленки вредных привычек, теперь придётся искоренять!
Смущённая Мата принялась хлопотать вокруг него, а робот, зафиксировав, что состав в капельнице изменился на требуемый, вернулся обратно в спящий режим и только отслеживал состояние пациента, вдруг ставшего необычно активным и деятельным. В любом другом случае робот уже вызвал бы дежурного врача, чтобы тот навёл порядок в палате, но центральный искусственный интеллект перехватил вызов и ответил, что всё в порядке, под её ответственность. Успокоенный робот затих. А Констант ещё долго разговаривал с Матой о всякой всячине, целовался, высовывал здоровую ногу из-под одеяла, но попыток выбраться из открытой медкапсулы не предпринимал. Да Заря бы ему и не позволила. Может быть она чуть более лояльно относится к принимавшим участие в её создании инженерам, но всему есть предел.
Обломки орбитальной верфи падали на лунную поверхность. Их было не настолько много, чтобы стоило беспокоиться за сохранность куполов и прочих объектов на поверхности. Cистемы противокосмической обороны лунных городов отслеживали каждый падающий фрагмент и, если он представлял опасность, уничтожали его. Плохо было то, что редкий дождь из обломков будет продолжаться долго, по меньшей мере несколько лет. И ещё больше мусора останется на орбите. Его придётся или уничтожать, или как-то убирать, когда они начнут строить новую верфь. Но когда это ещё будет?
Координатор молча стоял у видеостены, на которую выводились расчёты траекторий наиболее крупных обломков орбитальной верфи.
Непонятно откуда взяли термоядерную бомбу эти способные изменять реальность силой мысли дикари и как притащили её, но, судя по последним полученным записям и последствиям взрыва, это было именно бомба. Вряд ли сражающиеся на покрытых мифрилом мечах и стрелах с адамантовыми наконечниками маги сумели самостоятельно создать термоядерную бомбу. Значит где-то взяли. Значит, в веере миров, существует ещё как минимум ещё одна технологически развитая цивилизация или, по крайней мере, существовала когда-то. Это многое меняло. Очень многое.
Через динамики донеслось смущённое покашливание, но Координатор отмахнулся: — Не сейчас, Октябрина.
Искусственный интеллект тактично замолчала. Подрыв орбитальной верфи если не ставил крест, то значительно отодвигал осуществление многих важных проектов. Значительно усложнялось обеспечение трёх крепостей, несущих охранную вахту на орбите прекрасной, но уничтоженной земли, тем более одна из них сильно повреждена и до сих пор не восстановлена. Взаимодействие с республикой Ан-фееро на годы, если не на десятилетия, будет осуществляться исключительно в информационной плоскости. Осуществлять обмен техникой, вооружением и людьми стало ещё более опасно. Да и уцелевших межпланетных транспортников у лунной республике оставалось в самый обрез, едва хватит на собственные первоочередные нужды.
Коснувшись поверхности видеостены, Координатор провёл пальцем по рассчитанной траектории одного из крупных обломков бывшей верфи, который сейчас медленно сходил с орбиты подчиняясь слабому лунному тяготению и должен будет врезаться в поверхность где-то через неделю.
— Как такое могло получиться? — вопросил Координатор. В ответ молчание.
— Это моя вина, — признал он. По поверхности видеостены пробежала рябь, стирая схематичное изображение образовавшегося на месте разрушенной верфи облака крупных кусков и мелких осколков и их траектории. Вместо них проступило с детства знакомое каждому родившихся в подземельях лунных городов лицо молодой девушки.
— Не вина, а беда, — поправила Октябрина. — И не твоя, а наша общая.
Координатор горько усмехнулся: — Как будто это что-то меняет.
— Ещё как меняет, — улыбнулась центральный искусственный интеллект лунной республики. В отличии от усмешки координатора, в улыбке нарисованных губ сквозила грусть, но не было горечи.
— Виной терзаются, а беду преодолевают. Если беда общая, то преодолевают её все вместе.
Выслушав, в сущности, банальные слова, Координатор снова усмехнулся, но на этот раз и в его усмешки не было или почти не было горечи, зато вдосталь имелось грусти, сожаления, задора и кипучей, деятельной злости. — Дай аналитикам задание разработать возможные меры противодействия точеным терактам, когда к огромному космическому объекту незаметно подбирается один единственный паранормал. С учётом того, что он может незаметно принести с собой бомбу раза в три выше его и раз в триста тяжелее или любую другую технику, которую можно применить для разрушения объектов в пространстве.
— Работа ведётся, — доложила Октябрина.
— И сама поразмысли на эту тему.