— Они обвенчаны! — мог лишь выговорить я.
— Вперед! — закричал наш проводник и помчался через лужайку, а Холмс и я за ним.
Когда мы приблизились, молодая дама, боясь упасть, судорожно схватилась за дерево. Уильямсон, бывший священник, поклонился нам с издевательской вежливостью, а негодяй Вудли важно выступил вперед. Он хохотал в восторге от своей проделки.
— Сними бороду, Боб, — сказал он, — я тебя сразу узнал. Ты и твои друзья примчались как раз вовремя, для того, чтобы я мог представить вам миссис Вудли.
Ответ нашего спутника был неожиданным. Он сорвал с себя бороду — она действительно была приставной — и с яростью отшвырнул ее прочь. Оказалось, что у него продолговатое, нездорового цвета, чисто выбритое лицо.
— Да, я Боб Каррутерс, — сказал он, прицелившись из пистолета в Вудли, который наступал на него, угрожающе размахивая хлыстом. — И я сделаю все, чтобы смыть оскорбление, нанесенное этой девушке, даже если меня за это повесят. Я сказал тебе, негодяй, что с тобой будет, если ты не оставишь ее в покое, и, клянусь господом богом, я сдержу свое слово!
— Но ты опоздал, голубчик. Она моя жена!
— Не жена, а вдова!
Раздался выстрел, и я увидел, как на жилете Вудли вдруг выступило и расплылось кровавое пятно. Он завертелся на месте и рухнул навзничь; смертельная бледность вдруг покрыла пятнами его отвратительное, кирпичного цвета лицо. Старый Уильямсон, так и не снявший сутаны, разразился при этом такими ругательствами, каких я никогда еще не слышал, и тоже выхватил револьвер, но Холмс опередил его, направив на него дуло своего оружия.
— Довольно, — резко сказал мой друг. — Бросьте револьвер! Уотсон, подберите его. Так, приставьте к его голове. Благодарю вас. А вы, Каррутерс, дайте ваш револьвер мне. Хватит кровопролития. Давайте, давайте его сюда!
— Кто вы такой?
— Шерлок Холмс.
— Не может быть!
— Я вижу, вам известно мое имя. Тем лучше. Я буду представлять официальную полицию впредь до ее прибытия. Эй вы, послушайте! — закричал он испуганному конюху, который появился на краю лужайки, под деревьями. — Подите сюда. Возьмите вот эту записку и гоните вовсю в Фарнем. — Он написал несколько слов на листке своего блокнота. — Отдайте это начальнику полицейского участка. А пока вместо него я.
Могучий ум Холмса и его воля теперь управляли этой трагической сценой, все остальные участники лишь подчинялись ему. Уильямсон и Каррутерс отнесли раненого Вудли в дом, в то время как я предложил руку испуганной девушке. Раненого положили на кровать, и по просьбе Холмса я осмотрел его. Я нашел Холмса в увешанной старинными гобеленами столовой, двое арестованных сидели против него.
— Он будет жить, — сказал я.
— Что? — вскочил на ноги Каррутерс. — Я пойду наверх и прикончу его. Не хотите ли вы сказать, что эта девушка, этот ангел будет на всю жизнь прикована к этому чудовищу Джеку Вудли?
— На этот счет можете не беспокоиться, — сказал Холмс.
— Есть по крайней мере две причины, в силу которых она ни в коем случае не будет его женой. Прежде всего мы поставим вопрос о том, имел ли мистер Уильямсон право венчать.
— Я принял сан, — сказал старый негодяй.
— Которого вас потом лишили.
— Священник останется священником всегда.
— Сомневаюсь. А как насчет разрешения на заключение брака?
— Оно у меня в кармане.
— В таком случае вы достали его мошенническим образом. Как бы то ни было, венчание по принуждению — это не венчание, а серьезное преступление, в чем вы скоро убедитесь. Думаю, что у вас будет по меньшей мере десять лет, чтобы обдумать это хорошенько. Что касается вас, Каррутерс, то, право, лучше бы вы не вынимали из кармана этот злосчастный пистолет!
— Теперь я вижу, что вы правы, мистер Холмс. Но поймите: я люблю эту девушку, и я впервые узнал, что значит любить. Какие я предпринимал предосторожности, чтобы уберечь ее! И вдруг все пошло прахом, и она оказалась во власти самого свирепого негодяя в Южной Африке, имя которого наводит ужас на всех от Кимберли до Иоганнесбурга. Поверите ли, мистер Холмс? С тех пор, как эта девушка стала у меня работать, я ни разу не отпустил ее домой одну, потому что знал о сборищах этих негодяев. Я каждый раз садился на велосипед и сопровождал ее. Конечно, я держался на почтительном расстоянии и, кроме того, надевал поддельную бороду, чтобы она не узнала меня. Мисс Смит так независима и горда, она ни за что не осталась бы работать у меня, если бы узнала, что я всюду сопровождаю ее.
— Почему же вы не сказали ей об опасности?
— Потому что и в этом случае она бы покинула меня. Я просто не мог этого сделать. Хотя она и не любила меня, для меня было счастьем видеть ее в доме, слышать звук ее голоса.
— Вот что, — сказал я, — вы называете это любовью, мистер Каррутерс, а по-моему, это называется эгоизмом.
— Может быть, вы и правы. Но разве любовь и эгоизм не сопутствуют друг другу? Словом, я не мог допустить и мысли, что она покинет меня. Кроме того, планы этих бандитов таковы, что ей необходима была защита. Потом пришла телеграмма, и я понял, что теперь они начнут действовать.
— Какая телеграмма?
Каррутерс вытащил ее из кармана.
— Вот она, — сказал он.
Содержание телеграммы было простым и коротким:
«Старик умер».
— Хм! — сказал Холмс. — Мне кажется, я вижу всю цепь событий и понимаю, почему телеграмма сыграла роковую роль. Но раз уж мы все равно сидим и ждем, может быть, вы расскажете нам, что знаете.