Лена была очень привлекательна, а в кокошнике и национальной одежде выглядела настоящей русской красавицей. Посетители давали ей щедрые чаевые, и материальное положение их семьи существенно изменилось. Мужа такое положение вещей вполне устраивало, а Лена тешила себя надеждой, что как только он закончит институт и будет сам зарабатывать, она закончит институт. Со временем она привыкла к своей работе и отказалась от намерения закончить образование. Лена была исполнительной, дисциплинированной, спиртного не пила, с посетителями не заигрывала, и ей пообещали, что после ухода на пенсию метрдотеля она займет его место. Через несколько лет она стала "мэтром".
От мужа, хотя он уже закончил институт, было мало пользы. Вечерами, когда Лена работала, он где-то пропадал со своими приятелями, частенько приходил навеселе. Семейный воз на себе тянула Лена.
С началом перестройки муж Лены вместе со своими приятелями вовремя подсуетился. Они организовали популярный в те времена молодежный научно-информационный центр, где занимались, в основном, "отмывкой" комсомольских денег. "Отмыв" приличную сумму, муж Лены откололся от своих приятелей и организовал собственное дело. Понравиться нужным людям и с умным видом трепать языком он умел, связями успел обзавестись, и "дело" пошло в гору.
Муж Лены настоял, чтобы она бросила работу, мотивируя тем, что жена владельца крупной фирмы не может "бегать с подносом". Лена уже давно была не официанткой, а метрдотелем, но для мужа это не играло роли. "Я сам даю халдеям по сотке баксов на чай, не хватало еще, чтобы моей жене какой-то боров в золотых цепях швырял чаевые!", - заявил он, и Лене пришлось согласиться. Тем более, что её заработки уже не имели значения. Муж своими коммерческими операциями и махинациями "зарабатывал" гораздо больше.
Со временем он приобрел типичные привычки и апломб "новых русских" со всеми внешними атрибутами преуспеяния - дорогие машины, которые он менял каждый год, квартира в престижном доме, загородная вилла, отдых заграницей.
Лена - чистюля и первое время с азартом наводила в новой квартире уют и глянец. Однажды, когда они ещё только переехали и не были знакомы с соседями, Лена увидела возле мусоропровода кучу мусора - кто-то из соседей рассыпал и не удосужился собрать. Лена одела фартук, повязала голову платочком, взяла совок и веник и пошла собирать мусор. В это время подъехал лифт и из него выплыла типичная "новая русская" пара. Мужчина, не глядя, швырнул недокуренную сигарету в сторону мусоропровода, попал в Лену. Она возмутилась, а тот небрежно процедил: "Да ладно, бабка, уймись", - и бросил к её ногам двадцатидолларовую бумажку.
Вечером возмущенная Лена рассказала о случившемся мужу. Он пришел в бешенство: "Ты как была прислугой, так ею и осталась!, - бушевал он. - Какого черта ты поперлась убирать чужую грязь! Для этого есть уборщица. Не хватало еще, чтобы моя жена подтирала чужие плевки!".
Лена поражалась, как быстро он изменился. Еще несколько лет назад он ел покупные пельмени и ходил в дешевом костюме, а тут вдруг приобрел барские замашки. Тем более, что похвастаться знатной родословной он не мог - приехал в Москву из заштатного городка, родители - труженики.
Чем "круче" он становился, тем больше отдалялся от жены. На светские тусовки он Лену не брал, она знала, что его обычно сопровождают молодые длинноногие любовницы. Деньгами он жену не баловал. Продукты привозил сам, а ей давал лишь небольшую сумму на мелкие расходы. Раз в год он выделял жене энную сумму, и она ездила отдыхать за границу.
Лене было очень одиноко. Сколько можно наводить блеск в квартире! И для кого? Муж жил своей жизнью, домой приходил поздно, часто не приходил ночевать по несколько дней. Он даже не утруждал себя выдумыванием предлога, звонил и небрежно бросал: "Меня не будет несколько дней", - и вешал трубку. Попытки жены протестовать он пресекал сразу: "Хочешь опять в официантки? Могу устроить. На квартиру не рассчитывай, если хочешь остаться в живых". В гости к ним никто не приходил. Соседями были такие же "новые русские". Лена с ними лишь здоровалась. Дочь училась в престижном американском колледже.