— Это начала действовать амброзия! — воскликнула я. — Юриус, я постараюсь облегчить ваши страдания!
— Облегчи, — согласилась Галка. — Ты уже сможешь.
Я хлопнула в ладоши и спросила у подоспевшей рабыни:
— Покои для гостей приготовлены?
— Да, богиня.
— Отвезите кресло с нашим гостем Юриусом в его покои, уложите в постель, я сейчас приду.
Юриуса увезли. Теперь все взгляды обратились на Михайлуса.
— Я лишь скромный помощник у Юрия, — сказал он. — Я — руки и ноги, а голова — он, так что не ждите от меня откровений. Единственное, что могу добавить, опять же ссылаясь на Юру, — петли времени, по его расчетам, исчезают на шестом витке. Думайте, может быть, что-то придет в голову. Жаль, если все кончится так бездарно. И вас жаль, и нас тоже.
— Ну, что ты ничего не скажешь? — спросила я Галку. — Какой это виток? В прошлый раз вы об этом говорили? Что решили? Не молчи!
— Я вспоминаю… Да, разговор был, правда, не такой напряженный… А виток… Должно быть, четвертый, по идее. Или… Нет, точно четвертый.
— Значит, последний заход, — подытожил, Озерс. — Что-то надо делать…
И тут… Мы услыхали надсадный рев дизельного мотора. Второй раз за одни и те же сутки. Михайлус сразу как-то весь подтянулся, строго осмотрел нас и сказал:
— Нипочем бы не подумал, что на Атлантиде у нас будут угонщики. Боги, вы стражу у машины поставили?
— Поставили, — растерянно сказал Марс.
— Воистину, мафия бессмертна! — воскликнул Михайлус, выбегая.
Мы бросились за ним. Грузовик гостей стоял там, где ему и полагалось, окруженный стражниками, а внизу по мощенной булыжником мостовой взбирался в направлении Олл-Лимпа еще один, точно такой же. «Неужели уже все? — растерянно метались в голове мысли. — Неужели уже последний виток?»
— Черт меня побери! — воскликнул Михайлус. — Неужели мы что-то забыли? Возвращаться — плохая примета. Хотя… за рулем, кажется, не я! Это не наш грузовик. Ну да, черт побери! Это вообще не я и не Юрка.
— Что-то будет, — спокойно отметил Вулканс.
Грузовик между тем, плавно покачиваясь, подползал ближе и ближе. Снова в надсадном лае зашлись успокоившиеся было городские собаки. Михайлус равнодушно отвернулся, сказав Галке:
— Ваш кто-то. Рыжий.
А грузовик въехал уже на придворцовую площадь и, скрипнув тормозами, остановился, стравив воздух из тормозной системы. Незнакомец, сидевший за рулем, хлопнул дверцей, заглушив двигатель, и наконец предстал перед нами. Я сразу его узнала, несмотря на отсутствие живота и прочих атрибутов старости: Арфик Абрагам Кнор собственной персоной.
— Приветствую вас, господа боги, — раскланялся наместник. — Понимаю, что не ждали, что еще пятнадцать тысячелетий глаза бы ваши на меня не смотрели, и тем не менее обстоятельства складываются не в вашу пользу. Я вынужден предстать перед вами. И, между прочим, имею два деловых предложения. Вы разрешите мне войти? Спасибо.
Мы вновь собрались в трапезной. Арфик занял место Юриуса.
— Давненько не сиживал я за столь богатым столом, прямо слюнки текут. Ну ладно. В силу исторических традиций в стране, где я провел последние почти двести лет, существует пословица: «Незваный гость хуже татарина». Вон Агеев знает. Он хоть и меньше меня там прожил, все же коренной русский, не правда ли? — Михайлус кивнул. — Я, кстати, сам лично возил вашу дурмашину на экспертизу в Москву, но этот недоумок Никитин даже слышать о ней не захотел. «Вы что, — говорит, — Арфик Абрагамович, с ума сошли? Два пацана из старого радиоприемника гравитационный генератор сделали? Лучшие умы, лучшие НИИ Союза проблему долбят, ничего не получается. А у вас подростки из старья лампового… Над академиками посмеяться хотите?» Прямо так и сказал, слово в слово я запомнил, Михаил Константинович! Ну, решил подождать, понаблюдать за вами, тем более что леди Раут все вас с Юрием Антоновичем опекала. Деньжат ему подбросила. Маловато, конечно, но все же жить стало веселее. Ну, это я к слову.
Арфик говорил на аборигенском языке, Галка переводила, а я смотрела на истинного виновника нашей эпопеи, убийцу отца, и, удивительное дело, в голову мне пока кровожадных мыслей не приходило. Возникло просто легкое раздражение оттого, что мне надо снять боль у Юриуса, а Арфик своей болтовней мешает отлучиться. Видимо, мое состояние было ясно написано на лице, потому что Арфик вдруг стал серьезным.
— Господа, прошу простить мою болтливость, давно не общался с земляками. Полагаю, все вы озабочены проблемой петли времени, в которую мы с вами сунули шею однажды, и, надо сказать, не очень осторожно. В силу специфики своей работы мне по должности положено совать нос туда, куда его сунуть не всякий и догадается, поэтому, прошу прощения у Михаила Константиновича, приходилось мне интересоваться и вашими с Юрием Антоновичем делами, вследствие чего я здесь. — Лицо Михайлуса осталось непроницаемым. — Поэтому я в курсе и всех дальнейших проблем. Есть решение. Весьма простое и эффективное. И предлагаю его я, Арфик Абрагам Кнор, а тем самым оно становится невыполнимым без одного очень важного соглашения, которое состоит в том, что мы, забыв обиды и амбиции, прощаем друг другу абсолютно все и становимся если не друзьями, то единомышленниками. При этом условии мы возвратимся на Олл, сохранив свое бессмертие, предотвратим там возникновение ядерного конфликта и конфликтов вообще. И заживем далее так, как нам заблагорассудится. Наши земные друзья также возвратятся к себе, сохраняя все свойства, приобретенные ими от общения с вами, и тоже начнут наслаждаться жизнью бессмертных. Таким образом, как говорится, и волки будут целы, и овцы сыты. Как вам мое предложение?
— Зная вас, Арфик, можно в конце концов сделать вывод, что, как только надобность в нас отпадет, вы постараетесь от нас избавиться. Зачем вы убили лорда Раута? Разве он не сдержал своего слова? — сказала я.
— Увы, леди Раут, аргумент у вас неоспоримый, но с тех пор прошло более пятнадцати тысяч лет, я о многом передумал и, вероятно, изменился. Вы тоже уже не та девочка, какой ступили на этот остров. Краткоживущие смертные мало задумываются о судьбах мира или жизнях окружающих. Согласитесь, сто лет — это не срок, во всяком случае, срок, мало чем отличающийся от, скажем, двадцати лет. Краткоживущему, знающему, что рано или поздно его жизнь прервется, порой хочется взять от нее не только все блага, но и удовлетворить собственные амбиции власти, славы, мщения… При этом он почти не задумывается о том, что будет после, скажем, лет через несколько. Мои амбиции сгорели в первое же тысячелетие, и, отправляя вас, леди Раут, — он посмотрел на Галку, — в советские лагеря, я не сомневался, что свою свободу вы обретете еще по дороге, что и случилось. Проверка своего рода.
— Вот я и опасаюсь «проверок своего рода», — сказала я.
— Ну ладно, сходите к Юрию Антоновичу, — сказал наместник, — а я пока соберусь с мыслями.
Я поспешила к Юриусу. Он лежал в постели, и было видно, что едва сдерживал себя, чтобы не закричать. Наскоро сняв у него болевые синдромы, после чего он сразу же уснул, я вернулась в трапезную. Там все было по-прежнему. Наместник с видимым удовольствием поглощал жареного поросенка. Увидев меня, он с сожалением отложил недоеденный кусок, вытерся полотенцем, услужливо поданным рабыней, и сказал:
— Ну хорошо, господа. Обстоятельства складываются так, что друг без друга нам не обойтись. Коротко объясню мой план: мы грузимся в мой автомобиль и все вместе, исключая, пардон, вас, леди Раут, — он посмотрел на Галку, — Перебираемся на Олл, причем во время приблизительно года за два до рождения самого старшего из нас, то есть меня. Далее мы всеми мыслимыми и немыслимыми способами последовательно, в порядке старшинства, мешаем нашим родителям встретиться и зачать нас. И так — вплоть до самого младшего. Когда плоды нашей деятельности увенчаются успехом, то есть никто из нас не родится, решаем задачу № 2, а именно — предотвращаем ядерную катастрофу. Последнюю задачу без меня вам решить будет не под силу: я все обдумал. Что скажете?