— А что такое, по-твоему, награда?
— Награда — это поощрение, это — чудо, это — внезапное исцеление, это еще что-нибудь в этом роде. Вон местный Иисус оживил Лазаря, превратил воду в вино, накормил пятью хлебами несколько тысяч человек…
— Насколько я тебя знаю, ты обладаешь почти всеми этими данными, у тебя просто феноменальные способности к внушению…
— Ну и что?
— Видишь ли… Иисус тоже мог ввести в заблуждение большую массу народа…
— Но я не могу никого оживить!
— А ты пробовал? Ты выбрал для себя слишком удобную позицию невмешательства, решив, что этот мир не твой и тебя не касаются здешние дела. Но ведь ты — прирожденный политик! Тебе не стыдно? Ты хоть знаешь, что в народе тебя прозвали Агасфером?
— Разве это обо мне? Мне казалось, что подобные байки рассказывают только об олимпийцах.
— Ну это я для общей информации. В конце концов, все складывается в общем неплохо. Советую тебе глаз не спускать с леди Раут, то, что она ищет, может сделать тебя диктатором не только Олла, но и всей галактики. Так что пистолетик ты зря выкинул… Тебе еще предстоит сделать пару-другую выстрелов в аборигенов. Думай! Но мне пора…
— Постой! В кого мне придется стрелять?
— Хватит идиотских вопросов, я и так сказал тебе больше чем надо!
С этими словами Арфик-2 исчез.
— Прощай, — вяло пробормотал Арфик-1 и проснулся.
Так он оказался в России. Поначалу страна эта ему сильно не понравилась, но потом, когда он разобрался в русском менталитете, оказавшимся соизмеримым лишь с величиной империи, Россия обрела для Арфика своеобразную прелесть.
Однако найти человека в этих бескрайних просторах, особенно если этот человек не очень хочет, чтобы его нашли, без аппарата сыскной службы — задача просто неразрешимая, и Арфик устроился чиновником в столичный уголовный розыск. Начал с самых низов, с филерской должности, затем постепенно стал расти. Несколько раз он устраивал себе похороны, на которых присутствовал лично в виде безутешного сына покойного. И хотя Арфик не видел смысла в том, чтобы менять что-то в нынешнем мироустройстве, ему волей-неволей однажды пришлось сделать выбор, чью правду отстаивать. Интуитивно он выбрал вождя мирового пролетариата, хотя и не разделял его взглядов, не одобрял его методов, но власть неудержимо оказывалась в новых цепких руках, и Арфику пришлось поработать в ВЧК, куда он явился, прикинувшись студентом. Очень скоро Арфик продвинулся по служебной лестнице и получил-таки сообщение от одного из своих личных агентов, что искомая женщина обнаружена в заштатном провинциальном городке Ставрополе на Кавказе. Собрав своих людей, Арфик, невзирая на военную обстановку, добрался до Ставрополя, где ему указали на небольшой домик в предместье. Ночью он посетил леди Раут.
Разговор сложился вполне в стиле старых добрых времен, как будто минуло не более трех дней с момента, когда он убил лорда Раута. Мягко говоря, Арфика такая злопамятность покоробила, он рассчитывал наиболее доверительный тон беседы. Чтобы без лишних, по его мнению, свидетелей поговорить с девчонкой, Арфику пришлось пустить в ход оружие. Пули в «маузере», — ведь Арфик сам никого уже не собирался убивать, — были заменены на резиновые, способные лишь на некоторое время обездвижить человека, да и то если выстрел производился с расстояния 5–7 метров, плюс мощный импульс внушения сделали свое дело: спутник Мрай свалился на пол в полной уверенности, что убит, однако упрямая девчонка не пожелала откровенничать, и Арфик, поняв, что о нормальных взаимоотношениях не может быть и речи, решил в отместку слегка усложнить жизнь спесивой богини. Он, пользуясь своим положением, арестовал ее, выдав за английскую шпионку, и сдал по этапу местным чекистам, питая в то же время надежду, что Мрай вскоре освободится сама и без особых усилий, что, собственно, и произошло.
Время от времени Арфик получал от своих доверенных агентов известия о том, что леди Раут продолжает «нарезать круги» вблизи Ставрополя, объявляясь то в окрестных городах, то в соседних станицах. Это уже было системой, а не случайностью, и Арфик попросил перевод в ставропольское губчека. Здесь его и застала война.
По понятным причинам служить Арфику ни на одной из сторон не хотелось, поэтому он вновь инсценировал свои похороны, а сам осел под видом дряхлого пенсионера, бывшего казака, на одном из хуторов вблизи города. Исход войны стал ясен Арфику еще в начале сорок второго года, поэтому, благополучно переждав нашествие, он снова всплыл на поверхность в самом конце великой бойни, имея на руках документы восемнадцатилетнего патриота, рвущегося на фронт, и непременно танкистом. Пока Арфик с блеском закончил обучение, кончилась и война, что, собственно, Арфику и было нужно. Тогда в чине лейтенанта с танковыми эмблемами в петлицах он снова устроился в ставшую ему родной контору.
Еще один круг, однако, он очень на это надеялся, последний. И правда, в начале 1957 года у него на столе внезапно зазвонил телефон. Звонок оказался не рядовым: властным, но больно уж знакомым голосом некто потребовал его немедленного прибытия на вверенную ему одному конспиративную квартиру. Придя, Арфик с недоумением встретился с самим собой, молодым и здоровым.
— Ты помнишь сон, в котором тебе предлагалось сделать пару-другую выстрелов в аборигенов? — спросил Арфик-2.
— И тогда у меня появится возможность стать диктатором Вселенной?
— Да.
— Кто же эти аборигены?
Вместо ответа Арфик-2 протянул ему пачку цветных фотографий, на которых были изображены два парня — ничем, в общем, не примечательных.
— Вскоре эти аборигены должны появиться у тебя в городе. Когда именно — не знаю, но появятся они непременно: возможно, уже в этом году, но вероятнее, в следующем — для них это крайне важно. Да… Они, как и ты, бессмертны, так что автомат должен быть заряжен разрывными пулями. И непременно контрольный выстрел в голову. Непременно, иначе все может сорваться.
— И как ты себе это представляешь?
— Никак. Действуй по обстановке, но непременно убедись, что оба они мертвы.
— А ты?
— У меня свои задачи.
Потом Арфик-2 нырнул в стену. У Арфика при виде этой картины знакомо защемило под ложечкой. В то же время им овладело некое чувство досады: зачем он, имея такой аппарат, привлекает еще и его? Однако приподнятость, вызванная посещением, разговором и перспективами, еще долго его не покидала…
Аборигены вскоре действительно появились, об этом известила Арфика одна из горничных единственной в то время гостиницы «Эльбрус». Оба аборигена поселились в двухместном «люксе». Арфик не преминул сходить в разведку, произвести рекогносцировку на месте. Прикинув расположение номера и поняв, что без шума не обойдется, вызвал по телефону группу захвата с машиной, решив расправиться с аборигенами в крайнем случае прямо в подвале КГБ, в одной из специально оборудованных камер.
Так оно и вышло. Сам Арфик до поры не вмешивался в действия группы захвата — люди там опытные, прошедшие войну, справятся сами. Он подъехал к зданию КГБ вслед за арестованными и, пока тех рассовывали по камерам, уладил бумажные дела, связанные с заключением арестованных под стражу. Почему-то его пугало близкое знакомство с заключенными, но поговорить с ними он считал своим долгом: играть втемную не хотелось даже ради себя самого. Реакция заключенных на его появление была неожиданной:
— Арфик! Сука! Вот, значит, почему ты был таким шелковым!
— Откуда вы меня знаете?
— Да уж знаем, иуда! Но и ты знай, что ни черта у тебя не выйдет! Вор! Шкура инопланетная!
Аборигены знали гораздо больше положенного, и Арфик выключил диктофон. Это действительно касалось только его одного. Оставалось одно: выполнить волю Арфика-2.
— Хорошо, — невозмутимо проговорил он и вышел из камеры.
У себя в кабинете он зарядил магазин новенького «АК-47» патронами с разрывными пулями и вновь спустился в подвал. Аборигены сидели рядом, обнявшись, как два голубка. Арфик, просунув ствол автомата в окошечко, тщательно прицелился и выстрелил. Голова одного из аборигенов разлетелась, как арбуз. Второй вскочил, весь испачканный кровью товарища, но Арфик уже нажал на спуск. Картина повторилась. Оба аборигена были мертвы. Арфик зашел в камеру удостовериться. Головы обоих были разнесены в клочья. Тогда он распорядился прибрать в камере и потихоньку захоронить тела.