Запомнила абсолютно все: от количества дыр на потолке в своей палате до цвета стен в
главном регистрационном зале. Мне так хотелось впитать в себя новые впечатления и
эмоций, словно они смогли бы заменить те чувства, что исчезли вместе с памятью. Но
этого не случилось. Пустота и сейчас преследует меня. И будет преследовать до тех пор, пока я не узнаю всю правду о себе и о прошлом годе.
- Тебя поцеловал ангел, - неожиданно заключает мама, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть
ей в глаза.
- Разве?
- Так и есть. Ты могла умереть четыре месяца назад, ты могла умереть сейчас. Но, Лия, кажется, Господь следит за тобой и не позволяет тебе покинуть нас.
Я весьма скептична в отношении Бога и религии, поэтому молчу. На самом деле, я
прожила совсем мало, и практически ничего не знаю о жизни. Конечно, мне ясен смысл
веры и ясен смысл надежды, но в последнее время я начала убеждаться лишь в том, что
чудес не бывает. Судьбы как таковой не существует: это факт, иначе у человека не
оставалось бы вариантов для решения тех или иных проблем, ведь понятие судьбы,
отрицает само понятие выбора. Поцеловал ли меня ангел, или я просто удачно
приземлилась? Кто знает. Возможно, вера в Бога и имеет под собой какой-то вес, но я
уверена, что она ничто, если нет веры в самого себя.
- Счастливица, - шепчет мама и гладит меня ладонью по щеке. – Опять решила напугать
нас? Проспала шесть дней: шесть долгих, тяжелых дней. Сейчас твое состояние
стабилизировалось. К счастью, на тебе все заживает так же быстро, как на собаке.
- Прости. На дороге что-то появилось, кажется, это была девушка. Да. – Я болезненно
морщусь. – Рыжая девушка. Она стояла посередине трассы. Леша не успел среагировать
и…, - замираю, мои глаза расширяются, и я испуганно съёживаюсь. – Астахов, что с ним?
Он не сильно пострадал?
- Не волнуйся. В отличие от тебя, Леша пристегнулся и лишь ушиб колено.
Я выдыхаю.
- А что со мной?
- А с тобой как всегда проблемы, - шутя, протягивает мама. – Ты вылетела через лобовое
стекло, милая. – Ее лицо омрачается, но она пытается сохранить улыбку. - Повредила
плечо, живот, правую руку, и…
- И?
- И голову. У тебя сотрясение.
- Сотрясение? – я обеспокоенно осматриваю свои руки, словно найду там признаки
очередного ушиба головы. – Надеюсь, ничего серьёзного?
- Лия, любая травма головы – серьезная.
- Ты понимаешь, о чем я.
- Не волнуйся, - мама кивает. – Потеря памяти тебе не грозит. Полежишь в больнице
несколько недель. Подлечишь плечо, а затем за тебя возьмемся мы с папой, только уже
дома.
- Несколько недель? – я в ужасе расширяю глаза. – Но у меня скоро экзамен! Я должна
ходить на занятия по вождению.
- Господи, о чем ты? Дорогая, ты попала в аварию! Ты вылетела через лобовое стекло!
Какое вождение? Какие экзамены? – мама качает головой и встает с кровати. – Пойду, схожу к твоему отцу. Тебе пора принимать анальгин.
- Мам!
- Попытайся отдохнуть. И пожалуйста, не вставай с постели. В любой момент голова
может закружиться, ты упадешь в обморок и опять повредишь себе что-нибудь. Не рискуй.
- Я и не собиралась.
Мама выдыхает, словно читает мои мысли и знает, что на самом деле я так и собираюсь
сделать.
- Поспи.
Она выходит, и в тот же момент я стаскиваю с себя одеяло.
Ноги покрыты огромными синяками, живот коричневый, будто я загорала в открытом
неровном купальнике. Я выдыхаю и с трудом встаю. Голова тут же начинает кружиться, но
я хватаюсь рукой за полку. Мне не привыкать к боли. Медленно иду к выходу из палаты и
вижу двух бабушек: они сидят на скамейке, настороженно следят за моими движениями.
- Здравствуйте, - бросаю я и прохожу по коридору. Они шепчутся, перекидываются
взглядами, но я не обращаю внимания.
Наверно сейчас вечер, людей не так много. Правда запах стоит такой же отвратительный: тяжелый, гадкий и старый.
- Куда ты? – спрашивает медсестра. Она появляется неожиданно, и я отпрыгиваю в
сторону. – Разве тебе можно выходить?
- Я в туалет. – Рявкаю я. Если это знакомая мамы – мне не поздоровится. – Мне нужно в
туалет.
- Подожди врача.
- Я не могу ждать, - протягиваю я и театрально сгибаюсь. – Мне, правда, очень нужно!
На самом деле, мне просто необходимо пройтись, но женщине не обязательно знать об
этом.
- Я провожу её, - внезапно говорит женский голос, и я вижу Киру. Она стоит в очках, в
белом халате, с завязанными в конский хвост золотыми волосами. Я моментально
выпрямляюсь, и еле сдерживаю смех.
- А ты кто? – медсестра вскидывает брови. – Я раньше тебя не видела.
- Я интерн. Новенькая.
- Неужели?
- Да, и раз уж тут нужна моя помощь…, - Кира подходит ко мне, берет под локоть и
сдвигает с места.
- Ты что здесь делаешь? – я говорю с таким диким восторгом, что наверняка мои глаза
светятся от счастья. – Откуда этот халат и очки?
- Не спрашивай. Ты не представляешь, как сложно было к тебе пробраться, - отрезает
девушка, и оборачивается. – Та мымра все еще пялится.
- Черт с ней. Лучше объясни мне, что происходит!
- Ничего особенного, - Кира открывает мне дверь, и мы проходим в туалет. Здесь воняет
ещё хуже, чем в коридоре, и она закрывает рукой нос. – Твою мать, разве в больницах не
должно быть таких туалетов, где бы человека после них не приходилось откачивать?
Я хочу ответить что-то едкое и смешное, но неожиданно примерзаю к полу.
Мое отражение.
- О господи! – я практически ору. Резко подскакиваю к зеркалу, и плевать на боль, на
ушибы и отеки. Мое лицо в порезах. Оно похоже на один сплошной синяк, и меня тошнит
от страха. – Господи!
Я начинаю мять руками кожу, надеюсь, что сейчас уберу пальцы, и лицо станет прежнего
цвета. Но ничего не выходит.
- Лия.
- Твою мать, Кира! Что со мной?
- Успокойся, - девушка подходит ко мне, и берет за руки. – Не трогай, сделаешь только
хуже.
- Отпусти! – Я вырываюсь, и вновь притрагиваюсь пальцами к лицу. – Боже мой…
- Так, сейчас же посмотри на меня.
- А вдруг это не пройдет? Вдруг останутся шрамы? – Я сглатываю и вспоминанию рану на
лице предводителя стаи. Господи, я не смогу с этим жить. – У меня такое лицо, словно я
побывала на скотобойне!
- Детка, а чего ты хотела? Ты вылетела через лобовое стекло и думала остаться целой и
невредимой? Это ещё цветочки.
- Кира, я омерзительна!
- Не набивая себе цену, - протягивает девушка и становится рядом со мной. Мы смотрим
на наши отражения, и я буквально горю желаниям разбить зеркало к чертовой матери.
Кира такая красивая, высокая, у нее широкие скулы и ровные брови, а я – я гигантский
отек. – Синяки скоро заживут, раны – затянутся. Так что не паникуй.
- Не паниковать? Не смеши меня. Если бы я умерла, мой труп бы не опознали.
- Я бы опознала.
- Неужели? И каким же образом?
- Пощекотала бы тебя.
Такой ответ застает меня врасплох. Я недоуменно поворачиваюсь лицом к Кире.
- И что?
- Как что? – девушка улыбается и закатывает глаза к потолку. – Ты бы отреагировала и
начала хихикать. А твой смех невозможно перепутать ни с чьим другим.
- Но я же умерла!
- Лия, ты же бессмертная задница! Ты бы не умерла.
Я неожиданно рассмеялась. Искренне рассмеялась. У меня болели ребра, спина и ноги, но
я смеялась так сильно и долго, что просто перестала обращать на это внимание.
- Так-то лучше, - заключает девушка, и, наконец, снимает очки. – В них жутко неудобно.
- Ну, что, теперь ты скажешь мне, что делаешь в больнице?
- По-моему, очень просто догадаться. – Я выгибаю бровь, и Кира отвечает. – Я пришла