Каждый из нас так или иначе борется против перемен. Новому будут противиться даже те, кто считает себя самыми прогрессивными, потому что все мы полагаем, что наш образ жизни - лучший.
Я прожил здесь хорошую жизнь, и мне хочется, чтобы она продолжалась как можно дольше, но понимаю, что всему наступает конец. Даже эти книги когда-нибудь исчезнут, но мысли, заложенные в них, проживут дольше. Книгу уничтожить легко, но идеи, которые принял человек, выкорчевать невозможно.
Он помолчал и спросил:
- Вам, должно быть, надоело слушать болтовню старика?
- Нет, сэр. Я вас слушаю и учусь. У нас у всех тяга к учебе... я имею в виду Сакеттов. Наша земля в холмах Теннесси скудная и не дает ничего, кроме самого необходимого. Мы не представляли, как многое нам неизвестно, пока не приехали на Запад.
Я посмотрел на него, и мне стало стыдно.
- Я едва умею читать, сэр, с трудом разбираю слова и их значения. Некоторые откапываю, словно койот кролика. Вот сейчас гляжу я на ваши книги, сэр, и думаю, сколько нового они могли бы мне рассказать.
Я встал, потому что внезапно почувствовал, как навалилась усталость.
- Моими учебниками были горы, - сказал я. - А также пустыни, леса и прерии. Теперь должен учиться, читая книги.
Дон Луис тоже встал и протянул руку.
- Каждый из нас учится по-своему. Возможно, нам стоило бы поделиться знаниями. Спокойной ночи, сеньор.
Выйдя из дома, я подошел к воротам, чтобы подышать прохладным ночным воздухом. У стены недалеко от меня тлел огонек сигареты.
- Как дела? - спросил я на испанском.
- Хорошо, сеньор.
Вакеро держал сигарету в кулаке. Он наклонил голову, чтобы не показываться над стеной, и глубоко затянулся. Огонек ярко разгорелся и опять потускнел.
- Мы не одни, сеньор. Ваши друзья - и наши тоже - ждут там, за воротами.
Значит, индейцы нашли нас. Что ж, в Соноре наступают веселенькие времена.
Повернувшись, я направился обратно в дом. Дон Луис как раз выходил из своего кабинета.
- У вас много лошадей? - спросил я.
- Столько, сколько вам понадобится, - заверил он.
- Вы можете дать нам по три на каждого? Сейчас я не могу вам заплатить, но...
- О плате не может быть и речи, - прервал он. - Ваш брат - муж внучки моего старинного друга. Лошади в вашем распоряжении. - Он внимательно посмотрел на меня. - Что вы собираетесь делать?
- Ваш вакеро сказал, что индейцы поблизости. Думаю, он прав, поэтому нам остается только бежать. Будем менять лошадей, не останавливаясь, может быть удастся удрать.
Дон Луис пожал плечами.
- Может быть. Скажу, чтобы лошадей приготовили к рассвету.
- За час до рассвета, - сказал я, - и спасибо вам.
Глава двенадцатая
Лошади были готовы, мы запрыгнули в седла, дети с нами. Люди дона Луиса на всякий случай рассредоточились по стенам, чтобы прикрывать наш отход. Конь подо мной гарцевал, ему не терпелось тронуться в путь, но я обернулся к Дорсет. В смутном полумраке рассвета ее лицо казалось бледным, глаза необыкновенно большими. Наверное я и сам выглядел так же.
- Видите вот ту высокую сосну? - Я показал направление. - Скачите к ней, скачите изо всех сил. Индейцы близко, но лошадей они ставят вдалеке от засады. Если повезет - прорвемся, прежде чем они успеют выстрелить хотя бы пару раз.
Шестнадцать вакерос стояли у стен, изготовив винтовки к бою. Еще несколько человек ждали у ворот, готовясь распахнуть их.
Дон Луис подошел ко мне, протянул руку, и я пожал ее.
- Vaya con Dios, amigo2, - сказал он мрачно и махнул рукой людям у ворот. Те стали поспешно растаскивать створки.
Мы промчались через ворота, и в этот момент все шестнадцать вакерос выстрелили. Одни выбрали себе цели, другие палили по возможным укрытиям апачей.
Во главе скачущей во весь опор кавалькады летели мы с Испанцем Мэрфи. Я заметил, как из-за кустов поднялась темная фигура индейца и уже навел револьвер, но конь сбил его грудью, и тот покатился по земле. Чья-то лошадь затоптала его, и вот мы уже несемся позади засады, а вакерос из-за стены ранчо стреляют в индейцев, которых мы выманили из укрытий.
Наш ориентир, высокая сосна, стояла примерно в миле от ранчо, и мы в предрассветном полусумраке сломя голову скакали прямиком к ней. Подъехав, перевели лошадей на рысь. Я оглянулся.
- Как дела? Все здесь?
- Я скакал последним. Позади никого не осталось, - ответил Бэттлс.
- Кто-нибудь ранен?
- Мне ожгло плечо, - сказал Рокка. - Ничего серьезного.
Я немного провел колонну быстрой рысью, потом мы с полмили шли галопом, перешли на рысь, затем на шаг и опять на галоп. В полдень мы остановились у родничка, который пробивался у подножия покрытой травой дюны. Мы напоили лошадей, перебросили седла на новых и двинулись дальше.
Мы ехали быстро, держась подальше от мест, где нас могли ждать засады, и постоянно ища взглядом облако пыли, что говорило бы о преследовании. Следовало опасаться не только индейцев, но и многочисленных разбойных банд, а также мексиканских солдат, которым наверняка не понравилось бы наше присутствие. И все это время дети не плакали и даже ни разу не вскрикнули уж этому-то апачи их научили.
К вечеру мы въехали в покинутую деревню, где стояли развалины большого глинобитного здания и недостроенная церковь, в ирригационной канаве текла вода.
В углу одного из домов лежал скелет мексиканца в лохмотьях одежды, который умер с оружием в руках. На левой руке скелета был костяной мозоль от плохо сросшегося перелома, в результате рука была короткой и искривленной.
Тампико посмотрел на него, потом перевел взгляд на ссохшуюся кобуру с вырезанным на ней инициалом - большой буквой "Б".