С того места, где я стоял, мне не была видна выемка на склоне каньона, только его дальний край и часть дна. Апачей я не увидел, а значит, они тоже не видели меня.
Я вернулся к трещине и внимательно осмотрел ее. Подъем по ней предстоит трудный, но мне приходилось водить лошадей и по более крутым склонам. Если бы только как-нибудь переправить их на первую скалу...
Потихоньку спускаясь и прячась от апачей, я вдруг услыхал внизу выстрел. Он меня не встревожил. Никакой индеец не полезет на этот склон, зная, что там его ждут винтовки - индейцы не такие уж дураки. Скорее всего какой-то апачи решил нас проверить, а Испанец или Бэттлс показали, что мы не заснули.
Теперь надо было думать, как спасти остальных. И это была моя задача, поскольку друзья отправились за мной в Сонору только потому, что хотели помочь мне, других дел у них здесь не было.
Все дело в скале, ведущей на вершину. Она почти полностью растрескалась, но не слишком глубоко, и я решил еще раз на нее взглянуть, а осмотрев, начал подкапывать, надеясь, что сумею расшатать несколько больших обломков.
Вначале вынул застрявшие в трещине большие камни, фунтов на пятьдесят или шестьдесят, и, крикнув вниз "Поберегись!", сбросил со склона. Трудился я больше часа.
Апачи не давали о себе знать, и это меня устраивало. Ни один из них не объехал вход в каньон и не поднялся наверх. Поскольку они хорошо знали местность, наверное не рассчитывали, что мы выберемся из западни.
Внизу из впадины гремели одиночные выстрелы, один или два раза ответили индейцы. Они не могли меня видеть, а значит, не знали, чем я занимаюсь. Апачи понимали, что помощи нам ждать неоткуда, и что бы мы ни предприняли, раньше или позже, они снимут с нас скальпы; я, однако, надеялся заставить их попотеть - если они хотят получить мои волосы, пусть сначала попробуют меня поймать.
С этими мыслями я продолжал очищать трещину. Одну ее сторону образовывал длинный и тонкий обломок высотой шесть-восемь футов и весом в добрую тонну. Расчистив основание скалы, я обнаружил, что он свободно ходит в трещине.
У меня появилась идея, с которой я не собирался так просто расставаться: в такое время и в таком месте приходится использовать любой, даже самый незначительный шанс на спасение. Мы попались в ловушку. Апачи, зная это, намеревались ждать до победного. Воды нам хватило бы на день-два, а патронов - на добрую схватку, но это нам не поможет выбраться.
Солнце жарило вовсю, рубашка намокла от пота, но я всю жизнь занимался тяжелой работой и привык к ней. К тому же мы, Сакетты, были упрямыми парнями. Не такие мы были люди, чтобы просто так сдаться, мы всегда боролись до последнего... что я и делал.
Наконец, полностью очистив трещину от мелких обломков, я поднялся к ее вершине и принялся за то, что задумал. Упершись ногами в один край трещины, а спиной и руками в другой, начал потихоньку толкать.
От напряжения по лицу потекли ручейки пота, но ничего не случилось совсем ничего. Немного отдохнув, попробовал еще раз, и только на третий почувствовал, что длинный обломок чуть покачнулся. Я посильнее поднатужился, в трещину со стуком начали падать камешки и галька, и он подался сильнее.
Затем снизу появился Бэттлс. Он посмотрел на мою работу и покачал головой.
- Ну и что? Даже если тебе это удастся, что дальше?
- Наши шансы увеличиваются, - сказал я. - Пусть у нас с тобой ничего не выйдет, но девушка с детьми получит возможность спастись - им нужно спастись, а наши скальпы будут стоить индейцам большой крови.
Он присел на корточки.
- Как это?
- Наша маленькая лошадка - горный мустанг, и по-моему, если понадобится, она заберется и на дерево. Такая же лошадь у девушки, обе они маленькие, быстрые и умные. Мне кажется, мы сможем, если постараемся, вызволить отсюда девушку и детей. А может быть и нам удастся сбежать.
Бэттлс снова посмотрел на скалу. Если длинный ее обломок повалить, то останется довольно пологий склон гравия и мелких каменных обломков, по которому с помощью пары дюжих парней может вскарабкаться наверх первая лошадь. Когда она будет на вершине, накинем на седло веревку и вытянем остальных.
Бэттлс спустился в трещину, основательно уперся в землю и налег плечом на обломок. Мы стали толкать его вдвоем, и неожиданно он подался. Я спустился ниже, чтобы расположиться поудобнее, и мы опять нажали. Обломок наклонился, а затем застрял, и как мы с Бэттлсом ни старались, с места не трогался.
Мы отошли в сторонку и обдумали положение. Джон Джей все поглядывал на трещину. Она стала намного шире, чем была, а внутри мелкие камешки образовывали довольно крутой спуск.
Бэттлс поглядел на нее, а потом на меня.
- Ну что, попробуем? - спросил он.
Ну, подъем был достаточно крутой, но он был единственным. Я видел, как дикие лошади поднимались на кручи, но не на такие, однако, с небольшой помощью...
Мы спустились обратно в выемку, где ждали остальные, и я надолго приложился к фляжке. Когда взглянул наверх, где мы только что были, мне стало нехорошо - нам всем не помешали бы крылья.
Над Роккой соорудили что-то вроде навеса - пончо, растянутое на двух высоких камнях и подпертое палкой. Я подошел и присел рядом с ним.
- Меня здорово продырявили, amigo, - сказал он.
- Ничего, выдюжишь.
Он посмотрел на скалы, с которых мы спустились.
- Что вы задумали?
- Это единственный выход для двух горных лошадок, девушки и детей. Дорсет знает пустыню. Если мы ее отсюда вызволим, она почти наверняка доберется до границы.
- Я все думаю о том ранчо, - сказал Рокка, - о зеленых деревьях и сочной траве.
- Хорошее место.
- Если уж суждено умереть, то лучше места не найдешь, оно похоже на рай, во всяком случае, я его так себе представляю, хотя вряд ли попаду туда. - Он посмотрел на меня. - Когда начнете?
- Скоро вечер, думаю, тогда и начнем.
Подошла Дорсет, и я выложил ей наш план: мы вытащим на вершину двух лошадей и ее с детьми, и они поскачут к границе, прячась днем и путешествуя вечером или ранним утром. Но Дорсет знала, что от нее нужно: она не задавала дурацких вопросов, понимала, что может случиться с ней и детьми, а также понимала, что для спасения ей потребуется куча везения.