— Что-нибудь случилось, Грэм? Резник закрыл файлы.
Миллингтон фыркнул и покачал головой. "Нет, сэр."
— Кто-то был занят в конце бульвара.
«Я только что говорил с униформой. Ночной инспектор сказал, что около пяти звонил какой-то ребенок. Только что вернулся с вечеринки. Вышел из такси и в подъезде и понял, что передняя дверь открыта для ветра. Ему требуется еще пять минут, чтобы понять, что на месте телевизора есть место».
— Есть еще кто-нибудь в доме?
"Семья. Все наверху в постели. Быстро уходите.
К счастью для некоторых, подумал Резник. — Многого еще не хватает? он спросил.
«Видеомагнитофон, пара хороших камер — парень доводит себя до бешенства из-за того, что у него украли всю его коллекцию Джеймса Брауна». Миллингтон вздохнул. — Пока еще пять, и когда народ проснется, их будет больше. Все так же."
— Все оплакивают своего Джеймса Брауна, а?
Миллингтон почувствовал, как одна сторона его рта растянулась в ухмылке, и пожелал, чтобы она прекратилась. Он хотел разоблачить блеф Резника, но не осмелился. Насколько он знал, его начальник пошел домой, откинул ковер, опрокинул несколько стаканов шнапса и всю ночь напролет гуглил «У папы новая сумка».
Мимо дверного проема двигались тела, обрывки раннего разговора, громкий смех, а затем стон, когда голос Марка Дивайна возвысился над остальными, хвастаясь перед другими офицерами прошлой ночью.
Резник бросил взгляд через плечо на часы с круглым циферблатом между доской и парой картотечных шкафов: четыре минуты девятого.
— Хорошо, Грэм, — сказал Резник, вставая. «Давайте приступим к делу».
Суперинтендант Скелтон не вернулся из Центрального полицейского участка, поэтому, проинструктировав своих людей, Резник доложил старшему инспектору Лоуренсу вместе с ответственным инспектором в форме. Оба мужчины вели переговоры как можно короче, и в четверть девятого Резник вернулся в свой кабинет, чтобы дозвониться до старшего детектива-инспектора в штаб-квартиру.
«Живой ночи на вашем пути», — заметил DCI с приятной едкостью.
"Да сэр."
«Получишь какую-нибудь помощь от униформы по этому поводу?»
— Двое мужчин на дом за домом, сэр.
— Тогда ты прав, Чарли. Поговорим завтра. К тому времени у вас, вероятно, будет результат.
Резник положил трубку, и дверь в его кабинет открылась.
«Не знал, стоит ли напоминать вам», — сказал Грэм Миллингтон. — Вы сегодня утром в суде, не так ли?
Резник закрыл глаза, потер переносицу указательным и большим пальцами. Дверь в его кабинет тихо закрылась. За ней звонили телефоны, и на них отвечали. Кто-то ругался, тихо, неоднократно, и никто, казалось, не замечал.
Он пытался выбросить из головы тот факт, что этим утром он должен был давать показания. Были случаи, которые, казалось, не оказали никакого влияния, другие принесли свою долю бессонных часов, а были и такие, которые были очень глубокими.
Это началось со звонка на станцию. Позвонила мать ребенка, представившаяся соседкой. Она утверждала, что ее муж постоянно принуждал их дочь к участию в половых актах. Вот до чего все дошло, когда все притворство, игра были кончены. Вспомнив об этом, Резник сжал губы. Все это казалось давным-давно, первые спотыкающиеся слова, расследование, ребенок, который спокойно сидел перед видеокамерой и играл в куклы. Да, он взял это и положил туда . Семь лет. Ради этого люди женятся, спросил Резник? Были дети?