В голосе прослеживались нотки плаксивости и наигранной обиженности. Она вдруг потянулась, прижавшись губами к его щеке, и тихо зашептала:
— Позвони мне. Прошу тебя, помоги мне.
Это звучало отчаянно и странно. Ксюша отстранилась, быстро зашагав прочь, и, возможно, Косте показалось, а может, и нет, но следом за ней проследовал парень в черном костюме, прежде смерив его изучающим взглядом.
В дверях бутика Догов увидел Полину, которая наверняка всё видела. Он раздражённо чертыхнулся.
— Это не то, о чем ты…
— Костя, не оправдывайся, — перебила его Полина, отворачиваясь, — ты ничего мне не должен, как и я тебе.
Костя сцепил зубы, но отчего-то проклинать Ксюшу не мог. Её слова о помощи не были игрой, но всё это отбросило его отношения с Полиной на миллион шагов назад.
К машине они вернулись молча, в таком же гробовом молчании доехали до дома. Костя буквально ощущал разивший между ними холод. Хотелось встряхнуть Полину, сжать в руках, впиться в губы и заставить поверить ему.
— Пообедаешь со мной? — попросил Костя, буквально удерживая Полину у дверей комнаты.
— Не знаю, я устала.
И Костя ничего не мог сделать после таких слов. Да и что он вообще мог сделать?
Казалось, что всё налаживалось, но тут же рушилось в одно мгновение.
А позже всё стало ещё хуже.
Глава 14
Всё имело свойство повторяться, и Полина буквально своими глазами видела, как Костя ей изменяет. Как бы она ни относилась к нему сейчас, а всё равно было больно, и лучше это признать. Чувства её никуда не делись, но обида только возрастала, а ещё понимание, что «как раньше», «как до» уже не будет.
Полина смахнула предательские слезы, которые вновь скатились по щекам. Ну, чего она, дуреха, разревелась? Не выплакала все до развода?
Наверное, нужно было больше времени, чтобы она перестала реагировать на Догова. Где-то Полина читала, что пяти лет вполне достаточно, чтобы даже при внезапной встрече без сожалений и воспоминаний пройти мимо бывшего супруга.
Расчесывая спутанные волосы, она смотрела на себя в зеркало. Конечно, она Ксюше и сейчас проигрывала. Беременность женщину не красит, и Поля ощущала себя надутой, как воздушный шар, даже щёки и губы казались непомерно огромными.
— Да, к черту, — буркнула Полина, отбросив расческу.
Знала же, что расчесаться сможет только после того, как голову помоет, а сейчас волосы выдерет.
В очередной раз глубоко вздохнув, она погладила вновь затвердевшие мышцы живота, приговаривая:
— Всё хорошо, мама тебя очень любит.
Жизнь требовала перемен, да и сама Полина понимала, что они грядут, а она не поспевает. Надо было самой привыкнуть к этим мыслям.
Острожный стук не оставил сомнений, что это Костя, к тому же он никогда не дожидался её ответа, а сразу открывал двери.
— Ты пропустила обед, но поужинать необходимо, — поучительно сказал он.
— Я бы поела в комнате.
Костя подпирал плечом косяк, рассматривая её. Интересно, сравнивал? Но Полине не хотелось об этом знать.
— Ты обиделась?
Полину его вопрос возмутил.
— С чего бы? — соврала она.
Костя глубоко вздохнул.
— Я не умею читать мысли, но твоими невысказанными эмоциями меня буквально сносит с ног. — Он прошёл внутрь комнаты, присел на корточки рядом. — Признаюсь, когда ты устроила скандал, мне это даже понравилось, я, наконец-то услышал все, о чем ты молчала.
— Так тебе это нужно было? — Полина усмехнулась. — Каждый день как на пороховой бочке?
— Нет, — Костя качнул головой, — но я бы хотел знать, что у тебя в голове.
— Зачем? Мы уже не муж и жена, подобные тонкости ни к чему.
— Вообще-то мы теперь связаны гораздо теснее и больше, чем раньше, — Костя провел ласкающим взглядом по её животу, — до конца дней наших и во веки веков, как говорится.
— Я не иду бонусом к ребенку, — возмутилась Полина.
— А жаль, — с нескрываемой грустью ответил Догов.
Разговор приобретал странный оттенок, и Полине это не нравилось.
— Знаешь, я думала, если бы промолчала тогда о твоей измене, были бы мы сейчас вместе?
Костя тоже задумался, а потом вдруг ответил:
— Нет.
Больно. Полина и не могла подумать, что то, что она и так знала, прозвучит из уст Догова как выстрел с раздроблением.
— Мы расстались по двум причинам, если бы всё шло так же, как и сейчас, и поверь, ни одна из них с изменой не связана.
— То есть ты не считаешь свой загул предательством?
— Я не прокурор, чтобы самому себе выносить приговор, но я смотрю со своей стороны, а ты со своей, и суть проблемы от этого не меняется: я не знаю, что у тебя в голове. Поэтому прошу, просто расскажи мне.