— Мои вещи в комнате… не возражаешь, если я приму душ и переоденусь?
— Это же твой дом… — непонимающе пожала плечами Полина, когда они оказались в спальне.
Догов взъерошил волосы, и тоже рассеянно кивнул.
Когда Полина услышала шум воды, то отчего-то не стала уходить.
Мало ли, вдруг Косте станет плохо? Бывает так, что тревожные симптомы появляются позже. Особенно при травме головы.
А была ли у Кости травма головы?
Полина так и села. Она оказалась безумно рассеянна в этот вечер. Увидела, что живой, и сразу все вопросы по поводу здоровья отпали.
Внезапно, заглушая шум воды, послышались звуки тяжелого падения. Полина сорвалась с места.
— Костя… — распахнула она двери ванной, полной запаха хвои, мутного, теплого пара.
Догов повернулся, убирая с лица мокрые волосы. Посмотрел на неё вначале обеспокоенным взглядом, который вмиг стал совершенно другим. Под этим взглядом по телу Полины прошлась дрожь. Она невольно застыла, глядя на мокрую кожу, знакомые рельефы. С эрекцией у Кости всегда всё было в порядке, даже сейчас.
— Я подумала… услышала звук…
Костя вытер лицо и неожиданно резко притянул к себе, встаскивая под тёплые струи. Полина взвизгнула, но сразу же утихла, ощутив ладони бывшего мужа даже сквозь намокающую одежду.
Он смотрел тяжело и так, словно едва сдерживался.
Полину пробила мелкая дрожь то ли от воды, то ли от ласковых касаний. Она сглотнула, глядя в глаза Кости, лицо которого стало непозволительно близко.
— Я… я беременна, — зачем-то шепнула она.
Костя сморгнул, его губы приподнялись, и он улыбнулся.
— Поверь мне, я знаю. И от этого хочу тебя ещё больше, — вкрадчиво признался он.
Поля охнула, когда жадные губы припали к её губам. Костя целовал в своей любимой манере: властно, грубо, напирал, не оставляя маневров к отступлению. Полина сама поддавалась, чувствуя, как мгновенно слетает с катушек и оставляет своё благоразумие где-то там, за дверями этой комнаты, этой жизни.
Сама цеплялась за мокрые плечи, отдаваясь и открывая рот для его языка, его дыхания. Полина не заметила, как Костя клацнул краном, перекрывая воду. Горячий пар всё ещё согревал, а поцелуи не прекращались. В них было что-то дикое и тоскливое.
— Я скучал, — тихо шепнул Догов между прерывистым дыханием ей в губы.
Полина не верила, но и ничего не ответила. Это была инерция её неостывших чувств, её страха за его жизнь и память о прекрасных и чувственных мгновениях.
Она посмотрела на его влажное от воды лицо, провела по гладким выбритым щекам и снова обняла.
Пускай это будет иллюзией. Сегодня, сейчас. Она же всего лишь женщина, одинокая и жаждущая любви.
Глава 16
Костя не знал, что чувства могут вспыхивать вновь. К тому же к одной и той же женщине.
Он смотрел на неё мокрую, немного растерянную, и его внезапно шарахнуло, как в первую их встречу. Возникло не просто желание, а потребность полного обладания. Эта женщина должна быть его.
Именно об этом он думал тогда, и об этом думал и сейчас. Топорно и по-собственнически, даже по-детски. Кукла.
Но именно сейчас Полина куклой для него не была. Костя хотел знать её мысли, её желания, её чувства, о каждой проведенной ею минуте. Ему было интересно в ней всё, вплоть до её страхов, злости, боли и ненависти. Кажется, только теперь он до конца осознал фразу, которую произнес в загсе: «В болезни и в здравии». Это клятва не для красивого словца, а для настоящего глубокого чувства.
Костя же за фасадом своей страсти ничего и не видел, а как копнул глубже, то ему не понравилось.
Испугался, как дитя малое, и нашёл, что попроще, что выглядело таким красивым в блестящей обертке.
Он вновь коснулся губ Полины, холодных от воды, и застонал. Это было приятно, безумно мягко и горячо, чувствовать, узнавать родное и понятное. Одежда облепила ее как вторая кожа, и снимать было очень трудно. Намокшая ткань отяжелела и упала к ногам с глухим шлепком.
Огромным усилием воли Костя заставил себя отстраниться. Всё же для беременной ванна не самое удачное место для секса.
Полина охнула, когда он поднял её на руки. Она вцепилась в его шею, вся напрягшись.
— Я тяжелая… — тихо выдохнула предостережение.
Конечно, не перышко, но Костя ей об этом точно не расскажет.
— Нет, — так же тихо ответил он, пинком открывая двери ванной и занося её в комнату, где прохлада нисколько не остужала.
Он не давал Полине опомниться, положив на кровать, беспрерывно целуя, пока стягивал бюстгальтер.