— Избавь меня от подробностей своей интимной жизни, — процедил Догов, — я пришёл по делу, а не трахать чужую подстилку.
— Но ведь тебе хочется?
Похоже, Стрельников был не просто садистом, но ещё и моральным мазохистом, которому необходимо знать, что другой мужик жаждет его бабу, чтобы потом оторваться по полной как на ринге, так и в постели.
— У меня есть женщина, и она ждёт от меня ребенка. И я хочу только её.
Павел тихо засмеялся.
— Поздравляю, будущий папаша, у бабенок после родов сиськи так и раздувает от молока, их сжимаешь, и оно струёй выстреливает…
— Цена окончательная, ты согласен? — грубо прервал его Костя.
Стрельников покивал, разведя руками, показывая всем видом, что хреновый из него собеседник.
— Да, меня устраивает.
— Утром с тобой свяжется адвокат для составления нужных документов, с ним согласуешь сроки и процедуру перевода денег на мой счет.
С этими словами Догов поднялся и, поправляя пиджак, покинул ресторан.
Уже на улице он глубоко вдохнул осенний воздух, слушая шипение машин по лужам, всматриваясь в бегущих куда-то людей с зонтами. Захотелось курить, но он дал себе слово бросить и с тех пор целый месяц стоически держался.
«У бабенок сиськи становятся такими, что когда их сжимаешь…»
Догов тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли о Полининой груди. Она, господи, и без молока прекрасна. Полная, мягкая, нежная, с крупными сосками.
Он тихо застонал, садясь в машину.
За последние несколько недель в своём пентхаусе он появлялся редко. С матерью общался по телефону, и та не испытывала никакого дискомфорта из-за его отсутствия. С сиделкой по вечерам они организовали азартные игры для тех, кому за шестьдесят, и почти все пожилые жители дома приходили на эти посиделки.
Поэтому, свернув на привычную дорогу, он за пару минут оказался возле дома Полины. В окнах горел свет. Он даже видел её силуэт на кухне.
Положив руки на руль, Костя прижался к ним лбом.
Чертов Стрельников, нафантазировал из-за него всякого дерьма. Он и так из последних сил сдерживался. Его даже беременность Полины не остановила бы… Костя знал. Он читал об этом, если действовать мягко и нежно…
Черт!
Он обессилено откинулся на спинку кресла. Нужно было успокоиться, нельзя идти в таком состоянии к Полине.
Догов вышел из машины, постоял на улице около подъезда. Холодный воздух отлично влиял на эмоциональное состояние. Крупные капли дождя упали на макушку и начали заливаться за шиворот. Он продрог до костей, когда поднялся на нужный этаж.
Хоть у Кости и были свои ключи, он ими не пользовался, всегда звонил и ждал перед дверью, когда его впустят. Обычно Полина выдерживала несколько минут, а потом открывала. Так случилось и в этот раз.
Её волосы были мокрыми, а махровый халат, с трудом сходящийся на животе, наглядно демонстрировал голую ложбинку между грудями и выступающие ключицы.
Она выглядела так, что у Кости если не закипела кровь, то вполне хватило, чтобы в штанах стало тесно.
— Как сделка? — спросила Полина, когда он шагнул в прихожую.
— Хорошо… — Костя запнулся, дрожащими руками снимая пиджак.
От пристального взгляда Полины это не укрылось, она коснулась его кисти.
— Ты замерз? — в её голосе читалось беспокойство.
А Костя далеко не замерз, жар снова начал пожирать его тело.
Он тяжело сглотнул.
— Отогреюсь.
Смотреть на Полину без вожделения было сложно.
— Костя, что с тобой?
Догадывалась ли она или просто притворялась?
Он посмотрел на неё, и Поля всё поняла, почувствовала, отступила на шаг, но остановилась.
— Что, боишься? — ядовито спросил Костя.
— Нет, — она не сказала, а выдохнула, так, что у него волосы на загривке вздыбились. — Ты никогда мне больно не делал.
Верно. Костя не тот мужчина, который заставляет и принуждает. Боль партнерши его никогда не возбуждала.
— Никогда? — зачем-то переспросил он. — Тогда не обессудь, потому что я хочу сделать так.
Костя услышал её вздох, когда прижал к себе и шаг за шагом начал теснить к кухонному столу.
— К-костя… — шепнула она, и от этого тормоза сорвало окончательно.
Одним рывком он усадил её на стол, вставая между разведенных ног. Хотя она и не маленькая, но тяжести Костя не ощутил. Одним движением развязал слабый узел махрового пояса, не разрывая зрительного контакта.
— Не больно, помнишь? — шепнул он ей губы, поцеловав, чуть прикусив.
Костя спустился к шее. Кожа у Полины пахла персиковым маслом и мятным шампунем, в некоторых местах была ещё влажной. Он ощущал, как бьется её пульс, своими губами.