что Пресняков, сам того не желая, стал его музой. Ведь и правда, она посвящала свои выступления именно ему, а все последние рисунки были так или иначе связанны с любимым мужчиной: сначала портрет Козерога, потом скетчи самого Никиты.
Тот, между прочим, пояснял, что эту футболку ему подарила гитаристка его группы, на одном из концертов где-то на юге страны. Они тогда гуляли по набережной и Пресняков в этот день жестко обгорел на пляже, и Вера, решив его постебать, купила ему эту футболку. В какой-то момент мужчина стал безостановочно трындеть, и Лиза даже не могла поверить, что Никита такой болтун.
— Она меня тогда еще сметаной обмазала, так как с ее слов, она куда эффективнее пантенола. Кстати мы после концерта остались еще на неделю отдыхать и Артем повез нас на канатную дорогу, а так как там не было как таковых кабинок, он чуть не вывалился оттуда, но зато благополучно уронил телефон. Хотя у него он был какой-то доисторический, поэтому это пошло ему даже на пользу.
— Притормози, — прикрыла глаза Лиза на миг, чуть дёрнув головой назад. — Я потеряла нить твоего монолога, когда ты прекратил говорить о Вере.
Пресняков уставился на нее в изумлении. Он состорил до боли комичную мордашку, при этом оставаясь всё таким же красивым в глазах Черниковой.
— Хочешь сказать, что я балабол? — звучало так, будто Лиза минимум родину предала.
Девушка не смогла не ухмыльнуться.
— Еще какой Никит. Боюсь представить, что будет если ты начнешь рассказывать о том, что тебе нравится, — продолжала улыбаться она, повернувшись обратно к мольберту, мысленно представляя всё то же возмущение на чужом лице.
Никита не мог не встать, ну конечно, не мог не. У него как будто шило было в одном месте.
— Елизавета Павловна, так вот, что вы обо мне думаете! Ну все с вами понятно. Я буду молчать, — драматично произнёс мужчина, явно перебарщивая.
— Что ж, Никита Владимирович, — в тон ему, но с ухмылкой начала Лиза, — было бы не плохо. Могу для надежности заклеить тебе рот скотчем, чтобы точно не болтать.
— А-а-а, ну я понял о чем ты думаешь. Еще наверно и связать меня хочешь? — вопреки своим предыдущим словам о молчании, Никита, широко улыбаясь, вновь подал голос.
Лиза не сдержала смеха, так и не сумев коснуться кистью со охристо-рыжей краской полотна. Она ничего не имела против очень разговорчивых людей, просто именно сейчас, своей болтовней мужчина отвлекал ее от работы, мешая сосредоточиться. А ведь, когда она ему только предложила эту идею он без раздумий согласился.
— Вот так и знакомься с девушками по переписке. Сначала кажутся сущими ангелами, а потом узнаешь их предпочтения, и думаешь, ну демоница, не иначе, — продолжал вещать Никита, а Лиза— глупо смеяться с этого.
Она хотела заткнуть Никиту чем-то, поэтому не нашла способа лучше, чем тыкнуть кисточкой в лицо. И после того, как она поняла, что метила в губы, а из-за того, что Пресняков дёрнулся, она мазнул по щеке и Лиза осознала, что это всё же было масло, которое оттиралось отнюдь не легко. Она собиралась уже извиниться, но Никита, стоящий уже совсем близко, сощурился, потянувшись пальцами к ее палитре, пачкая их в оранжевой краске и коснулся быстро щеки Лизы.
И Черникова знала, что ей стоило остановиться и предупредить, что они вечность будут отмывать масло, но она всё же поступила как хотело сердце — глупо. Она вновь тыкнула кисточкой в чужое лицо, и Никита снова попытался увернуться, поэтому попало куда-то в район уха.
— Это объявление войны! — вскричал с широкой улыбкой мужчина, и Лиза не могла не улыбаться ему в ответ.
Что ж, если война, то у нее есть преимущество в виде кисточки как оружия и палитры как запаса снарядов. У Никиты же были только его пальцы и всё.
Очень глупо было бегать вокруг мольберта, пытаясь окрасить лицо друг друга несмываемым водой маслом, но Лизе было слишком весело, чтобы это прекратить. А ещё она так сильно соскучилась по прикосновениям Никиты, что была готова потом ходить с пятнами от масла на лице ещё пару дней. И, несмотря на преимущества Лизы, Никита умудрился уже измазать все свои пальцы оттенками голубо-фиолетового и зеленого, что были на палитре Черниковой, и коснулся ее намного больше.
Возможно, Лиза поддавалась. Возможно, она хотела, чтобы Никита подольше задержал пальцы на ее лице. Возможно, Лиза просто хотела до безумия запыхаться и в итоге оказаться перед Пресняковым, чья грудь тоже часто вздымалась от вздохов, а пальцы обеих рук касались ее щёк.
Они оба замерли, когда осознали, как близко стоят друг к другу.
Дыхание всё ещё было ускоренным, сердце билось быстрее как от бега, так и приятного трепета. Девушка счастливо улыбалась, не смея отвести взгляд от чужих светлых глаз. Они казались ещё больше, когда Никита стоял, чуть нависая. Хотя разница была у них в росте просто никудышная, а вообще, это — последнее, что волновало сейчас Лизу.
Пресняков всё ещё не убирал ладоней с его лица, и Лиза невольно вспомнила, что тот также аккуратно касался ее перед тем первым поцелуем в гримерке. По телу прошли мурашки, а щёки и шея загорелись так, как это обычно бывает у девушки. Они недавно это обсуждали и Никита сказал, что считает ее постоянный румянец очень очаровательным.
— Никит?
И тут очень захотелось сказать «ну чего ты медлишь», когда взгляд мужчины опустился ниже.
В животе свернулось всё от предвкушения. Они целовались уже в который раз, а ощущения были как перед первым.
Всего миг, но Черникова ощущает, как тепло расползается по ее телу. Потому что он сжимает ее лицо крепче и быстро наклоняется, целуя.
Но Лиза не просто замирает, не зная куда себя деть, как это бывает по всем законам жанра, а наоборот одну руку немного грубовато запускает ему волосы (мужчине видимо придется помыть голову в разбавителе или масле, чтобы отмыть краску), а вторую кладет на шею, притягивая мужчину поближе к себе. Она прикрывает глаза с помутневшим от какого-то вожделения взгляда, а мужчина, зависнув на пару мгновений от такого напора, все-таки отмирает. Свои руки сначала перемещает на плечи, а потом и вовсе скользит ими по талии, оставляя яркие пятна на и без того измазанной в краске футболке. Зажмурив глаза, он прикусывает нижнюю губу Лизу, потому что не знает, как ещё заставить ее не отстраняться. Но им все равно приходиться это сделать, дабы хоть немного перевести дух и подышать. Девушка не может объяснить этого непонятно откуда взявшегося влечения. Возможно это краска им так ударила в голову, но Лиза была даже не против этого, хоть где-то ее токсикомания сыграла на руку. Ей хотелось лишь сильнее прижаться к этому мужчине и никуда его не отпускать. И Никита совершенно не против. Его щеки горят, его шея горит, горячий язык касается его собственного, и в общем все их действия до безумия горячие. Их поцелуи были с привкусом масляных красок, но Лиза считала, что в этом есть какой-то шарм. Она потихоньку подталкивает мужчину к креслу, на котором он прежде позировал, а потом заставляет его туда сесть, после чего залезает на его колени верхом. Пресняков пытается сжать ее талию еще крепче, чтобы показать, что он вовсе не хочет прерываться. Точнее в голове Никиты мыслей нет, он делает это на уровне каких-то инстинктов, когда же Лиза, видимо, следуя своим, сжимает пальцы на затылке, не переставая целовать его ни на мгновение. Это быстро, жадно, рвано, вовсе не похоже на показательный первый поцелуй, но Лизе так нравится, Лизе так сносит крышу от этих чувств, что плевать на всё. Мужчина запускает руки под футболку, пачкая и талию девушки, а потом медленно опускает перепачканные ладони на ягодицы возлюбленной, и пару раз, сжав их, оставляет там характерные пятна.