Он опять перевел затвор на одиночные выстрелы, отполз в сторону и перебежал к куще деревьев, возвышавшихся на пригорке. Отсюда он мог подойти к тому месту, откуда была пущена стрела с фланга.
Он оглядел местность в бинокль. Никаких следов. Тот, кто в них стрелял, успел скрыться.
Он вернулся к дереву, в которое воткнулась стрела, и вытащил глубоко вонзившийся в кору наконечник.
— Можешь выходить, — сказал он Сипару. — Там никого нет.
Стрела была сделана до удивления грубо. Древко было неоперено, и казалось, что его обрубили камнем. Наконечником служил необработанный кусок кремня, подобранный в сухом русле реки — он был примотан к древку полоской крепкого, но гибкого луба дерева хула.
— Ты узнаешь ее? — спросил он Сипара.
Проводник взял стрелу, осмотрел.
— Это не мое племя.
— Разумеется, не твое. Твои охотники не стали бы в нас стрелять. Может, другое племя?
— Очень плохая стрела.
— Я знаю. Но ею можно убить с таким же успехом, как и хорошей. Ты ее узнаешь?
— Никакое племя не делало этой стрелы, — заявил Сипар.
— Может, ребенок?
— Что здесь может делать ребенок?
— Я тоже об этом подумал, — согласился Дункан.
Он отобрал стрелу у Сипара и начал медленно крутить между большим и указательным пальцами. Ему пришла в голову ужасная мысль. Нет, этого не может быть. Это слишком фантастично. Может, он перегрелся на солнце — иначе как бы могла появиться такая вздорная мысль?
Он наклонился и начал ковырять землю грубым наконечником стрелы.
— Сипар, что ты знаешь о Ците?
— Ничего, господин. Я боюсь ее.
— Назад мы не пойдем. Но вспомни, может быть, ты знаешь что-то, чем сможешь нам помочь…
Он почти умолял проводника. Он зашел дальше, чем предполагал. Не стоило вообще задавать никаких вопросов, со злостью подумал он.
— Я не знаю, — ответил Сипар.
Дункан отшвырнул стрелу и выпрямился. Снова взял ружье на изготовку.
— Пошли.
Он смотрел на Сипара, идущего впереди. Хитер паршивец, сказал он себе. Знает больше, чем говорит.
Так они шли много часов. День выдался жарче и суше вчерашнего, хотя это и казалось невозможным. В воздухе разлилась тревога. Нет, шалят нервы. Но даже если и так, человек не должен обращать на это внимание. Если он отдастся во власть настроений на здешней пустой земле, в том, что произойдет, ему придется винить только самого себя.
Стало труднее идти по следу. Вчера Цита убегала вперед, заботясь лишь о том, чтобы преследователи ее не настигли. Теперь же она путала следы, чтобы сбить охотников с толку. Дважды за день они теряли след, и только после долгих поисков Сипару удавалось вновь его обнаружить, причем однажды в миле от того места, где он был потерян.
Исчезновение следа беспокоило Дункана больше, чем он себе признавался. След не может исчезнуть полностью, если не изменяется ни погода, ни окружающая местность. В этом крылась загадка, о которой Сипар, наверно, знал куда больше, чем хотел рассказать.
Дункан внимательно наблюдал за проводником, но в поведении того не было ничего подозрительного. Он работал, как хорошая и преданная ищейка.
К вечеру плато, по которому они шли, внезапно оборвалось. Они остановились на краю обрыва, откуда открывался вид на бесконечные леса и широкую реку.
Казалось, будто они неожиданно вошли в другую, красивую комнату.
Это был новый край, никогда доселе не виданный землянином. Никто не говорил, что далеко на запад, за кустарниками, раскинулся девственный лес. Люди, прилетавшие из космоса, наверно, видели его. Он показался им просто пятном иного цвета на теле планеты. И для них это не играло роли.
Для тех же, кто жил на Лейарде, для плантаторов и торговцев, для старателей и охотников это было важным открытием. И я открыл этот лес, с гордостью думал Дункан.
— Господин!
— Что еще?
— Гляди. Там скун!
— Я не…
— Там, господин, за рекой.
И тут Дункан увидел. Мглу в голубизне неба, скользящую, бронзового цвета тень. И он почувствовал далекий порыв шторма, скорее трепетание воздуха, чем звук.
Он завороженно смотрел, как скун несется вдоль реки, и видел, как он испепеляет лес. Скун ворвался в реку, и вода в ней всплеснулась серебряными столбами до самого неба.
И тут же скун исчез, пропал, лишь сожженный шрам тянулся через лес, где пронесся обжигающий ураган.
Еще на ферме Зиккара предупреждал его о скуне. Начинался сезон скунов, сказал тогда Зиккара, и если человек попал в скун, живым он не выберется.