О чем говорилось дальше, я не знаю, потому что уснул. Знаю только, что все утро и весь день наши мужики и похоронные команды Каспера занимались уборкой трупов. Наши снимали с трупов из туннеля оружие и доспехи, а тела поднимали на стену и сбрасывали вниз. А похоронные команды Каспера увозили их на телегах в лес. И телег этих было много-много. А когда из туннеля вытащили все трупы, отец закрыл шлюз, чтобы накопить воду и промыть нижний туннель.
ГЛАВА 18
О том, как закончилась война.
Хотите узнать, чем закончилась война? А ничем! Каспер исчез! А остальные рыцари не смогли выбрать главного, кому бы все подчинялись. Через пять дней они все между собой перессорились, и у них начался междусобойчик. Это тетя Элли так сказала. И наших врагов стало еще сотни на полторы меньше. Тогда отец послал к ним гонца и велел разъезжаться по домам. Тем, кто уедет, обещал прощение. Это называлось амнистией. Но тому, кто уедет последним, амнистии не будет.
Ночью в лагере Каспера опять начался междусобойчик. А утром лагеря уже не было. Только сотня свежих трупов да сотня тяжелораненых, половина из которых к вечеру скончалась. Интересно получилось — они воюют, а нам за ними трупы убирать!
Что стало с Каспером, мы узнали только через месяц. Во время ночного боя он влетел на полном скаку в одну из собственных ям-ловушек. Четыре мужика из похоронной команды нашли тело только под вечер и, помня о назначенной награде, спрятали в лесу. А ночью передрались из-за денег. И поубивали друг друга. Один из них успел проболтаться маркитантке, с которой жил, а иначе мы бы так никогда и не узнали, куда делся Каспер.
— На войне — как на войне, — сказала об этом тетя Элли. И Уртон с ней согласился. А отец — нет.
Тетя Элли начала дурковать. Война кончилась, а у нее мозга за мозгу заехала. Сказала мне, что не надо ее больше откапывать, ее жизнь конченая, и хочет она только одного — умереть. А все из-за того, что мы много людей Каспера убили. Глупо, правда? Если врага не убивать, он тебя убьет. А тетя Элли вообще никого не убила. Она только советы давала. А вообще, война ей на пользу пошла. Пока шла осада, мне некогда было ее откапывать, все раны заросли и даже чешуя пробивалась. А это значит, организм тети Элли накопил те самые внутренние ресурсы, которых ей не хватало. Я хотел откопать задние ноги, но подумал, что с этим лучше не торопиться. Вокруг ног тогда будут ямы, и туда будет стекать кровь. А, думаете, приятно стоять по колено в крови? И продолжил очищать спину.
Вообще, в замке было очень много забот. Многие селяне разъехались, но от деревни на берегу ни одного дома не осталось. И этим селянам ехать было некуда. А строить дома зимой — не дело. И очень уж много лесов извели люди Каспера. Тетя Элли сказала, что если заняться посадками, то через двадцать лет все будет почти как прежде. Представляете — леса сажать! Смех! Это же не картошка! Но лекарь с ней согласился, отец с ней согласился, и обещал весной послать людей. А сам собрал отряд и поехал по замкам раздавать амнистии и принимать присяги. И выпускать из заточения тех рыцарей, которые были заточены в подземелья по приказу Каспера. Сэра Сноу, например. А заодно, и многих других. Это только в подвалах замка Конгов никто не сидел. Кроме тети Элли, конечно.
С данью отец поступил очень здорово. Приказал, чтоб те, кто на стороне Каспера воевали, сами привезли. Ему в этом году некогда, забот много. Но, если кто меньше положенного привезет, пусть не обижаются. Отец сам к ним приедет, и вчетверо против нормы возьмет. А тех, кто против Каспера был, освободил на год от всех поборов.
Многие, особенно кто выжил в первой битве, когда отец накинул на рыцарей сети, жаловались, что отец сражался нечестно. Отец смеялся и говорил, что вообще в тот день не сражался. Он просто наказал трусливых псов. Он сражается с храбрыми людьми, а не с трусливыми шакалами. Бывшие сторонники Каспера начинали возражать, что они не трусливые шакалы.
— А впятером на одного — это что, не трусость? — спрашивал отец. — Если бы вы выставили семьдесят всадников, это был бы честный бой. Но вы выставили триста пятьдесят. Поэтому я вас побил как трусов. Вы вообще всю войну трусливо воевали. То подкоп рыли, то за щитами прятались. Только один раз честно и смело пошли на штурм. В самом конце. Вот тогда я сел на коня и отогнал всех от стен замка. Славная была битва. Мы с боем два раза вокруг замка обошли, пока всех разогнали.
Рыцари пристыжено опускали глаза. Возразить им было нечего. Сам я, конечно, этого не слышал, но мне рассказывали Уртон и другие.
А еще у нас в замке поселилось очень много малышни. Все знатные, с гонором. И наехало много академов, которые их обучали. В обеденном зале малышне поставили отдельный стол. Прямо в центре. С виду — самое почетное место, но на самом деле служанку не докричишься. И у всех на виду. Не очень-то поозоруешь. Первую неделю они каждый день дрались, кому где сидеть. Саманта на них даже не смотрела. И на меня тоже. Пока война шла, хвостом за мной бегала. А как война кончилась — ноль внимания, фунт презрения. Зимой на целый месяц уехала к отцу. Вернулась еще более гордая и надменная. Хотя, чего бы ей гордиться? Скоро совсем нищими станут. Сэр Добур в замке отсиделся. Каспер им урожай вытоптал, деревни пожег. Селяне в землянках живут. На последние деньги из казны сэр Добур зерна купил, раз в неделю по весу селянам выдает. По числу ртов. С чего Саманта нос задрала?
Царапина у меня на щеке оставила шрам. Слабый, но заметный. Все, даже тетя Элли, думают, что от меча, как у отца. Один я знаю, что он от сухой ветки на болоте. Поэтому всем говорю, что не помню, когда получил. Перед боем шрама не было, а после — появился. Малышня завидует. И те, кто малышами был в армии Саманты, тоже завидуют. Когда я им рассказываю, как Саманта переодевалась лучником и пускала стрелы в «черепаху», она только презрительно кривит губы и отворачивается.