— Как думаешь, у них есть собака? — спросил Калл. Собака может залаять, и сообразительный vaqueroсразу насторожится.
Дитц покачал головой.
— Собака бы уже залаяла. Может, собаку укусила змея?
Ньют крепко сжимал поводья и каждые несколько минут поправлял шляпу на голове — боялся потерять. Его беспокоили две вещи — что его могут убить и что он может совершить какую-нибудь оплошность и вы звать неудовольствие капитана. Ни о том, ни о другом даже и думать не хотелось.
Калл остановился и соскочил с лошади на расстоянии примерно в четверть мили от лагеря, или так ему казалось. Мальчик последовал его примеру, но Дитц почему-то остался сидеть верхом. Калл вопросительно посмотрел на него и хотел было заговорить, но Дитц поднял свою большую руку. Судя по всему, он слышал что-то, чего они не слышали.
— Что это? — прошептал Калл.
Дитц спешился, все еще прислушиваясь.
— Не знаю, — ответил он. — Вроде как поют.
— С чего это vaquerosраспевать среди ночи? — уди вился Калл.
— Нет, это белые поют, — сказал Дитц. Еще удивительнее.
— Может, ты Гаса слышишь, — предположил Калл. — Вот только вряд ли он до того сбрендил, что бы запеть.
— Я подойду поближе. — Дитц передал Ньюту поводья.
Когда Дитц исчез, Ньют почувствовал себя неуютно. Боялся заговорить, а поэтому просто стоял, держа под уздцы двух лошадей.
Калл всегда расстраивался, что не обладает достаточно тонким слухом. Он прислушивался, но ничего не слышал. Затем он заметил мальчишку, напряженного, как струна.
— Ты слышишь? — спросил он.
В любой другой момент вопрос показался бы Ньюту вполне простым. Или он слышит, или нет. Но под давлением ситуации и ответственности старая уверенность испарилась. Ему казалось, что он слышит что-то, но, что именно, не знал. Звук был таким отдаленным и не ясным, что он не был уверен, что это вообще звук. Чем больше он напрягал слух, тем неувереннее становился.
Никогда раньше не думал, что такая простая вещь, как звук, может привести в такое замешательство.
— Вроде слышу, — ответил Ньют, хорошо понимая, что ответ неудовлетворительный. — Очень высокий звук, — добавил он. — У них там птиц нет? Похоже на птицу.
Калл вынул ружье из чехла. Ньют потянулся за своим пистолетом, но Калл остановил его.
— Тебе он не понадобится, да и уронить можешь, — сказал он. — Я однажды свой уронил, так пришлось уехать и бросить.
Неожиданно появился Дитц и подъехал к капитану. В самом деле поют, — заметил он. Кто? — Какие-то белые. Двое. У них мул и осел.
— Совсем непонятно, — заметил Калл. — Что двум белым делать в лагере Педро Флореса?
— Можем пойти и посмотреть, — предложил Дитц. Они вслед за Дитцем перевалили через небольшой холм и остановились. Отсюда был виден мерцающий огонь в сотне футов впереди. Когда они остановились, то сразу поняли, что Дитц прав. Ясно слышалось пение. Даже мотив казался знакомым.
— Ой, да это песня про Мэри Маккрае, — проговорил Ньют. — Ее Липпи играет.
Калл не знал, что и подумать. Они подкрались поближе, к углу загородки некогда большого загона. Вне со мнения, теперь эта стоянка использовалась редко, по тому что загородка вся перекосилась и местами обрушилась. Хижина, в которой когда-то жили ковбои, стояла без крыши. Беловатый дымок от костра певунов поднимался вверх.
— Этот лагерь когда-то горел, — прошептал Калл.
Он сейчас уже четко слышал пение, и его растерянность увеличилась. Голоса не могли принадлежать мексиканцам, не похожи они были и на голоса техасцев. Звучали скорее по-ирландски, но зачем это ирландцы устроили спевку в старом лагере Педро Флореса? Ситуация явно была странной. Он никогда не слыхивал о vaquero-ирландце. Тут концы с концами не сходились, но Калл не мог просто стоять и удивляться. Скоро они уже погонят табун лошадей.
— Пожалуй, лучше их словить, — сказал он. — Подойдем с трех сторон. Если заметите, что один из них пустится наутек, стреляйте по лошади.
— Да нет тут лошадей, — напомнил ему Дитц. — Лишь мул и осел.
— Все равно стреляйте, — велел Калл.
— А вдруг я попаду в человека? — спросил Ньют.
— Это его проблема, — ответил Калл. — Твоя задача — не дать ему ускакать.
Они привязали лошадей к маленькому кривому дереву и повернули к хижине. Пение прекратилось, за то слышались голоса спорящих людей.
В этот момент капитан и Дитц ушли, оставив Ньюта одного нервничать под тяжким грузом ответственности. Ему пришло в голову, что ближе всего он находится к их же собственным лошадям, и, если те люди в лагере — опытные бандиты, они с удовольствием украдут этих трех лошадей. Может, пением они их заманивали, старались сбить капитана с толку. Может, их не двое, а больше и остальные прячутся в темноте.
Не успела эта мысль прийти ему в голову, как он на чал жалеть, что вообще об этом подумал. Он ощутил ужас. Между ним и хижиной полно низких кустов, в основном карликовый дуб, и под любым из них может прятаться бандит с ножом Боуи. Пи часто объяснял ему, какое хорошее оружие — нож Боуи в руках опытного человека. Ньют живо вспомнил описания того, как следует всаживать этот нож. Не успел он пройти и десяти шагов, как уверился, что конец его близок. Ньют понимал, что может стать легкой добычей даже для самого неопытного бандита: ведь он никогда ни в кого не стрелял, да и плохо видел ночью. Все это было настолько очевидно, что Ньют словно отупел, его про сто сковывал страх, и он ничего не смог бы предпринять в случае нападения.
Юноша даже на мгновение почувствовал досаду от того, что капитан оставил его на той стороне хижины, где они привязали лошадей. Доверие капитана, которое он и не рассчитывал завоевать, внезапно показалось ему чрезмерным, поскольку возложило на него ответственность, которую он боялся не оправдать.
Но время шло, и Ньют, тем не менее, медленно продвигался к хижине, держа пистолет в руке. Когда с ним были капитан и Дитц, хижина казалась совсем близкой, но после их ухода она заметно отодвинулась, и на пути
]к хибаре попадалось много подозрительных теней.
"Единственное, что придавало Ньюту бодрости, так это то, что люди у костра громко разговаривали и вряд ли могли его заметить и услышать, если только он с перепугу не выстрелит из пистолета.
Подойдя футов на тридцать к дому, он остановился и присел за кустом. Хижина вся покосилась, стены ее бы ли сломаны и в дырах, в которые легко можно было за глянуть. Ньют разглядел, что спорящие мужчины не высоки ростом и довольно плотного сложения. К тому же не вооружены, во всяком случае, такое создавалось впечатление. На обоих были грязные рубашки, и тот, что постарше, совершенно лыс. Второй выглядел помоложе, возможно, не старше самого Ньюта. Он заметил у них бутылку, в которой почти ничего уже не осталось, если судить по тому, что старший отказывался передать ее младшему.
Нетрудно было разобраться в предмете спора. Они обсуждали свой следующий обед.
— Говорю, надо съесть мула, — предложил младший.
— Ничего подобного, — возразил второй.
— Тогда дай мне выпить, — попросил младший.
— Пошел вон, — сказал старший. — Ты свою вы пивку не заслужил, и я тебе не дам съесть моего мула. Я ему обязан, этому мулу. И ты тоже. Разве не тащил он нас весь этот длинный путь, не жалуясь?
— В эту пустыню, чтобы помереть, так ты хочешь сказать? — спросил молодой. — И я еще должен благодарить мула?
Ньюту уже удалось рассмотреть худющего мула и маленького ослика, привязанных к хижине по другую сторону костра.
— Если подопрет, съедим осла, — сказал лысый. — Зачем вообще осел?
— Выучим его сидеть на заднице и лопать куски сахара, — предложил молодой и сам рассмеялся собственному остроумию.
Ньют подвинулся немного ближе. Страх его быстро исчезал. Люди, занятые такими разговорами, вряд ли представляли собой опасность. Не успел он так поду мать, как чья-то рука ухватила его за плечо, и он едва не потерял сознания от страха, решив, что за рукой по следует нож. Затем он сообразил, что это Дитц. Жестом приказав ему следовать за собой, Дитц пошел прямиком к хижине. Вид у него был совершенно спокойный. Когда они находились футах в пяти от полуразрушенной хижины, Ньют увидел, как с другой стороны в освещенный круг ступил капитан Калл.