— Утро доброе, — поздоровался он. — Давайте меняться. Я оставлю вам тридцать восемь великолепных лошадей, которых я только что отобрал, и заберу это хитрющее животное, на котором вы сидите. По-моему, тридцать восемь за одну — хорошее предложение, я так считаю.
— Ну и считайте себе, — ответил Калл, ничуть не удивленный предложением.
Пи Ай так удивился тому, что услышал, что едва не свалился с забора.
— Ты хочешь сказать, что отказываешься от всех этих лошадей рада того, чтобы она вырвала из тебя еще шматок? — спросил он. Он знал, что мужикам нравится кобыла Калла, но чтобы до такой степени — этого он не мог вообразить.
Подошел Диш Боггетт, веревкой сбивая пыль с сапог.
— Это ваше последнее слово? — спросил Уилбергер. — Предлагаю тридцать восемь за одну. Такого второго шанса у вас больше не будет.
Диш фыркнул. Ему самому нравилась пегая кобылка.
— Это все равно что менять золотую монету в пятьдесят долларов на тридцать восемь пятицентовиков. — Он пребывал в дурном расположении духа. Как только они загнали лошадей за ограду, Джейк Спун немедленно расседлал свою лошадь и направился прямиком в салун, как будто он там жил постоянно.
Уилбергер тоже его проигнорировал.
— Тут у вас что ни человек, то свое мнение, — заметил он. — Если бы мнения были деньгами, вы бы тут все разбогатели. — Он взглянул на Калла.
— Я эту кобылу не отдам, — проговорил Калл. — И это вовсе не чье-то мнение.
— Верно, это скорей печальный факт, — согласился Уилбергер. — Я, можно сказать, живу на лошади, и они у меня всегда самые лучшие.
— Это моя третья, — объяснил Калл. Уилбергер кивнул.
— Что же, сэр, — проговорил он. — Я признателен вам за то, что вы приехали вовремя. Яснее ясного, что тот человек, с которым вы имеете дело, знает, где обретаются конокрады.
— Их там порядком, — заметил Калл.
— Ладно, поехали, Чик, — сказал Уилбергер. — Если мы не двинемся, домой никогда не попадем.
— Можете остаться позавтракать, — предложил Калл. — Тут еще пара ваших лошадей на подходе.
— А почему они так долго? — спросил Уилбергер. — На трех ногах путешествуют?
— Они с мистером Маккрае, — объяснил Калл. — Он путешествует в своем собственном темпе.
— И разговаривает, — добавил Уилбергер. — Не думаю, что нам стоит ждать. Оставьте их себе в качестве благодарности.
— Мы привели недурных лошадей, — сообщил Калл. — Можете посмотреть, если вам нужно еще.
— Не интересуюсь, — ответил Уилбергер. — Раз уж вы не даете напрокат свиней и не продаете кобылу, я лучше поеду.
Затем он повернулся к Дишу Боггетту.
— Работа не нужна, сынок? — спросил он. — На мой взгляд, ты выглядишь подходяще.
— У меня есть работа, — ответил Диш.
— Гонять мексиканских лошадей? Какая это работа, — заметил Уилбергер. — Просто игра. Ты выглядишь настоящим ковбоем, а я собираюсь пуститься в путь со стадом в три тысячи голов.
— Мы тоже. — Калл развеселился при виде человека, который пытается сманить у него работника в его же присутствии.
— И куда? — поинтересовался Уилбергер.
— В Монтану, — ответил Калл.
— Я бы на вашем месте не стал этого делать, — посоветовал Уилбергер. Он подъехал к калитке, наклонился, чтобы открыть ее, и поехал дальше, предоставив Чику возможность ее закрыть. Когда Чик наклонился, чтобы захлопнуть калитку, с него свалилась шляпа. Никто не двинулся, чтобы поднять ее. Поэтому ему пришлось спешиться, что привело Чика в большое смущение. Уилбергер ждал, но терпение его истощалось на глазах.
Что же, тогда, может, встретимся в пути, — обратился он к Каллу. — Хоть я двинусь и не в сторону Монтаны. Слишком далеко, слишком холодно, полно медведей, и я не уверен насчет индейцев. Может, их и повыбили, но я не стал бы на это рассчитывать. Вы можете в результате просто подарить кому-нибудь хорошее стадо говядины.
— Постараемся, чтобы этого не произошло, — воз разил Калл.
Уилбергер тронулся с места, Чик двинулся замыкающим в конце небольшого табуна. Когда Чик проезжал мимо, у Диша Боггетта появилось большое искушение накинуть на него лассо, стащить с лошади и хорошенько намять бока — просто чтобы дать волю чувствам относительно Лори и Джейка Спуна. Но капитан сидел рядом, так что он ограничился суровым взглядом и пропустил Чика.
— Черт, ну и жрать хочется, — заговорил Пи Ай. — Надеюсь, Гас не заблудился. — И, поскольку никто не обратил внимания на его замечание, добавил: — Если он потерялся, то прямо не знаю, как мы будем обходиться без лепешек.
— Ты всегда можешь жениться, — сухо заметил Диш. — Полно женщин, умеющих печь лепешки.
Уже не впервые Пи пытались внушить эту простую истину.
— Знаю, что есть, — согласился он. — Но это не значит, что хоть одна сподобится выйти за меня.
Дитц с удовольствием хмыкнул.
— Чего там, эта вдовушка Коул выйдет, — сказал он. — И с удовольствием. — Затем, зная, что вдовушка Коул — больное место Пи Ая, направился к дому.
Упоминание о Мэри Коул привело Пи Ая в большое смятение. Время от времени ему говорили, что он может жениться, особенно любил болтать об этом Гас Маккрае.
Но иногда, даже если об этом никто не упоминал, он думал о женщинах, а уж если эта мысль приходила ему в голову, то задерживалась надолго, жужжала там, как туча комаров. Разумеется, туча комаров не шла ни в ка кое сравнение с москитами на побережье, так что мысль о женщинах не была для него настолько неприятной, но все же Пи Ай предпочел бы, чтобы она вообще не приходила ему в голову.
Он никогда не знал, да и сейчас не знает, что думать о женщинах, но, что касается действий, он следовал примеру капитана, а капитан не обращал на женщин никакого внимания. Все те годы, что Пи был с ним, так оно и было, за исключением одного странного случая, происшедшего несколько лет назад, о котором Пи вспоминал раз в пару лет, да и то обычно во сне. Он тогда пошел в салун, чтобы забрать топор, который одолжили и не вернули, и, пока там был, услышал, как плачет и жалуется кому-то женщина.
Плакала шлюха по имени Мэгги, мать Ньюта, к ко торой Джейк Спун так потом прилип. Только после то го как Пи нашел топор и был уже на полпути к дому, до него дошло, что Мэгги разговаривала с капитаном, да же называла его по имени, чего никогда за все годы не позволял себе Пи.
Мысль о том, что капитан находится в одной комнате со шлюхой, произвела на Пи такое же впечатление, что и пуля, некогда попавшая ему под лопатку во время большой драчки с индейцами у Форт-Фантом-Хилл. Когда в него попала пуля, он почувствовал сильный удар, после которого у него, как ему показалось, онемели мозги. Точно так же он себя чувствовал, когда нес домой топор из салуна: Мэгги говорила с капитаном в своей комнате, один на один, а ведь, насколько он знал, все дела капитана с прекрасным полом ограничивались легким приподнятием шляпы, если он случайно встречал какую-либо из них на улице.
Пи все никак не мог забыть подслушанный разговор. Месяц-другой после этого он нервничал, боясь, как бы жизнь вдруг не изменилась самым резким образом. Но все осталось по-прежнему. Вскоре они отправились вверх по реке, чтобы ловить бандитов, совершавших набеги на Чиуауа, и капитан, насколько Пи мог судить, оставался все тем же капитаном. Когда они вернулись, Мэгги уже родила сына, и Джейк Спун на время поселился с ней. Потом он уехал и Мэгги умерла, а Гас однажды поехал и забрал Ньюта у одной мексиканской семьи, которая приютила его после смерти Мэгги.
Прошло много лет, многие из которых тянулись мед ленно, особенно после того как они перестали работать рейнджерами и занялись скотоводством. Единственным результатом подслушанного разговора было то, что Пи с той поры стал с большей осторожностью одалживать свой топор. Ему нравилось жить тихо и спокойно, не для него загадки и сюрпризы.
Хотя он вполне довольствовался своей жизнью с капитаном и Гасом и повседневной работой, оказалось, что от мыслей о женщинах отделаться окончательно не получалось. Постоянно его мучил вопрос о женитьбе, над которым посмеивался Дитц. Гас, который был женат дважды и который шлялся, если подворачивалась шлюха, был виновником этой навязчивой идеи. Он обожал распространяться о женитьбе. Как только Гас садился на своего конька, капитан обычно брал ружье и уходил, но Пи к тому времени успевал уже разнежиться на веранде и подремывать, разморенный алкоголем, так что ему приходилось выслушивать самые разнообразные суждения Гаса, одним из которых было то, что он, Пи, много теряет, не женясь на вдовушке Коул.