Она повернулась ко второй приезжей, протянула ладонь для знакомства. Но маленькая девчонка игнорировала и ладонь, и ее вопрос.
— Не лезь к ней, она в злющем отпаде с утра, — посоветовала Герла. — И вообще она не любит разговаривать. В молчанку играет по жизни. И зовут ее Молчанкой. Ну, как тут у вас с парнями? Подходящие кадры найдутся?
— На выпивку позвать хочешь? — с пониманием кивнула Фелиция.
— На еблю, — уточнила Герла. — Двое суток по трассе перлись, и без единого оттяга.
От такой крутости и Фелиции пришлось заткнуться. Привела в свою комнату на десятом этаже, под семейными верхними этажами, там всегда вопили младенцы и ругались молодожены-студенты. Фелиция поставила на электроплитку чайник, глянула в ящик за окном — продуктов не было. Пошла побираться по соседям, чтобы накормить гостей.
Как бывает, поговорила о чем придется с одной, с другой знакомой, и вернулась лишь через час. Фелиция не сразу признала свое жилье: входная дверь нараспашку, на радиоле визжит Патрисия Каас; в незакрытой ванной моется Молчанка — вся белая, что на голове, что ниже, тощая, с неприятно наглыми, рыбьими глазами. Пальчиком поманила хозяйку. Из комнаты доносился разудалый гам. Фелиция глянула туда — человек пять вместе с Герлой пели под гитару, наплевав на песенки француженки, ржали, откуда-то появилась и валялась на газетке пища.
— Эй, ты чего не запираешься? Не справилась с шпингалетом? Или клаустрофобия? — спросила Фелиция у Молчанки, мокнущей под струей душа.
Та покачала головой. Пальцем ткнула в бутыль болгарского шампуня, в мыло и вехотку на полке, потом на себя.
— Пользуйся, — кивнула хозяйка.
Фелиция хотела уйти в комнату, но жестикуляция Молчанки продолжилась. Ткнула узкой мокрой ладошкой в живот Фелиции, затем провела пальцами по слипшейся от мыла полоске волос на своем лобке и задрала кулачок в мужском торжествующем жесте.
— Трахаться хочешь? Ну так, на здоровье, — отмахнулась от странной девушки. — Вон сколько козлов набежало. Жаль, конечно, что именно завтра утром мне надо курсовую сдавать, видно, не судьба. Отложим на новый год.
Герла сумела разыскать для пьянки самых отъявленных во всей общаге балбесов и пьянчуг. Как она умудрилась безошибочно их выловить из вонючего муравейника со множеством комнат и коридоров, оставалось удивляться. Или сами слетелись, будто мухи на свежачок? Этого Фелиция не поняла, да и не дали времени на думы. Пили до утра, жутко и ожесточенно. Герла здорово, низким прокуренным голосом, пела песни под гитару. Сперва хипповские, потом, пьяная, рок-н-ролльные, Умки и Янки Дягилевой, затем появились, вероятно, собственные песни, густо сдобренные матами и оскорблениями в адрес мужского пола. Но развалившимся на полу и на двух кроватях парням нравилось.
Все время кто-то приносил спиртное: бутылки с водкой, самогонку, настоянную самостоятельно на дрожжах бражку, иногда и портвешок с мадерой попадали внутрь круга, не отказывались от пива и всякой кислятины. Все без исключения накурились анаши.
Герла прилюдно овладела здоровым лысеющим мужиком (про которого говорили, что учится второй десяток лет в Корабелке). Ловко разворошила на нем штаны, ухватила за достояние и накрыла собой, приспустив под юбкой трусики. Закачалась, закрыв глаза, вдобавок сладострастно кровянила ногтями руки и лицо друга. Тот после акта не встал, уснул. А Герла уже взасос целовала другого.
И Фелиция весьма накурилась, анаша всегда на нее сильно действовала, а у приехавших автостопщиц она была особенная, неразмешанная и импортная (если не врали).
Она не подпускала к себе мужиков, каждого знала не первый год, и всех считала пустозвонами. Молчанка тоже пила и ела в одиночестве, причем ела так много, что Фелиция в какой-то момент умилилась — ах ты, малютка голодненькая! Подсела к диковатой малютке, приобняла за плечи и застыла в столбняке: проворные, жесткие, как стальные скобы, пальцы Молчанки мгновенно залезли к ней под свитер и содрали чашечки лифчика с груди...
Фелиция никак не могла понять, что она чувствует, а тем более — заставить себя что-то предпринять, вспылить или самой проявить нежность и ласковость, налиться истомой. Вяло и боязненно следила за действиями Молчанки, а какой-то яд, неспешный, приторный, все-таки растекался по ее телу. Молчанка повалила ее на спину, одним рывком задрала на ней юбку, чуть ли не на голову (любимую, единственную приличную юбку!). Фелиция тут рассердилась, попыталась оправиться и скинуть с себя девчонку. Но та крепкими властными ладошками ухватила ее за щиколотки, рывком раздвинула ноги, так что чуть не стукнула хозяйку по лбу ее собственной коленкой. И взгромоздилась между бедер Фелиции, с каким-то глухим стуком, надавив чем-то крепким и острым до боли, как будто вместо лобковой косточки у нее был маленький мужской член. И закачалась на распластанной беспомощной Фелиции, быстрее и быстрее, опрокинув назад голову с задранным к потолку ртом, не издавая ни звука. Очень быстро кончила, ухнула, вскочила с Фелиции и отошла в угол, села там маленьким комочком. А Фея осталась брошенной на обозрение, холод и позор, лишь на полпути к собственному кайфу... Плохо соображая, поднялась, закуталась в одеяло, спихнула гогочущего парня с кровати, сама улеглась там.