— Мне его купили, — ответил он. — Кери…
— Тебе ведь не надо собираться? Можно уходить.
— Я никуда не пойду, Кери, — ответил Корнелл. Улыбка исчезла. Она отвернулась и взяла с туалетного столика свои белые перчатки. Когда она снова посмотрела на него, лицо выглядело прелестной ничего не выражающей маской.
— Из-за той девушки? — тихо спросила она.
— Нет, — ответил он. — Да. Частично из-за неё. Она пропала.
— Решайся, Барни. Какое она имеет к тебе отношение?
— Если она попала в беду, то из-за меня. Я и должен её выручить.
— В твоем положении ты вряд ли способен кому-то помочь, — сказала Кери. — Даже себе самому. Ты ведешь себя неразумно, Барни.
— Я никуда не еду, — повторил он.
— Кто она, Барни? — спросила Кери.
— Она появилась ниоткуда. И не знаю, куда исчезла. Но вчера вечером она вытащила меня из крутой передряги. Она не обязана была помогать мне, но помогла. Она и нашла это место.
— Очень уютно, — улыбнулась Кери.
Вспомнив вчерашнюю ночь и Салли, он промолчал. Странно, но ему не хотелось оправдывать ни себя, ни Салли. Кери это не касалось. Неожиданно ему пришло в голову, что не имеет никакого значения, что об этом думает Кери. Да и вряд ли она думает о Салли как о сопернице. Он не верил, что её это действительно беспокоит, хотя она и пыталась сделать озабоченный вид.
— Ты, кажется, начинаешь по-настоящему понимать меня, Барни, — сказала Кери.
— Сейчас не время говорить об этом. Я останусь здесь, пока эта девушка не вернется или пока я не выясню, что с ней случилось.
— Это просто донкихотство. Не предполагала, что твоя новоанглийская кровь способна на такое.
— Не надо, Кери. У меня на шее в любой момент может затянуться петля. Думаю, мне лучше знать, как поступить.
— Ты убил Джея, Барни? — вдруг спросила она.
— Чушь, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну хорошо. А кто мог это сделать, как ты думаешь?
— Может, ты? — горько улыбнулся он.
Она натянула перчатки.
— Я не жалею о его смерти.
— Никто не жалеет. Но все беспокоятся, как бы полиция не нашла его пропавшие бумаги.
Она вскинула глаза:
— Что ты хочешь сказать?
— Ты знаешь об этих документах?
— Полицейские вчера спрашивали меня о них, — ответила Кери. Голос звучал резко и отчужденно. — Барни, мне не нравится твое настроение. Ты не похож на себя. Нет, я не ревную к этой девушке. Ты же знаешь. Просто ты всегда был такой рациональный, хладнокровный. Ты же должен понимать, что лучше всего сейчас можем помочь тебе мы с Полом, а не незнакомая девушка, подобравшая тебя вчера в камышах. Если бумаги Джея у тебя, ты должен немедленно отдать их мне.
— Почему?
— Я передам их Полу.
— Почему не полиции?
— Позже Пол передаст их полиции.
— Позже?
— В этих бумагах настоящий политический динамит. Я знаю, как действовал Джей. Эти записи могут погубить немало ни в чем не повинных людей. Если они у тебя, надо спрятать их в безопасное место до тех пор, пока всё не уляжется.
— Одним словом, отдать тебе.
— Да. Где они?
— У меня их нет.
В прозрачной чистоте её странных глаз что-то изменилось. На мгновение ему показалось, что в нефритовой зеленой глубине полыхнул гнев, но только на мгновение. Она улыбнулась, подошла и положила руки ему на плечи:
— Барни, дорогой, давай не будем ссориться.
Он был поражен:
— Мы и не ссоримся.
— Поступай с этими бумагами, как считаешь нужным.
— Я же сказал, у меня их нет. Я не знаю, где они. Такой ответ, казалось, удовлетворил её. Она быстро пошла к двери, но вернулась с порога.
— Дай я поцелую тебя на счастье, дорогой, — прошептала Кери.
— Перестань. Не надо притворяться, — резко оборвал он её.
Но когда вошел Гутси Томас, Кери стояла, обняв Корнелла и прижавшись к нему всем телом.
XIV
Коренастый человек ничего не сказал. Он закрыл дверь и посмотрел на них с непроницаемым выражением лица. Кери издала короткий смешок, похлопала Корнелла по плечу и полезла в сумочку за губной помадой, потом, передумав, пожала плечами и направилась к двери.
— Будь осторожен, Барни.
— Постараюсь, — отозвался он.
По дороге она бросила любопытный взгляд на Гутси, но ничего не сказала. Дверь за ней тихо закрылась. Корнелл вздохнул и посмотрел на пришедшего:
— Всё в порядке, Гутси.
— Надо бы дать тебе по физиономии.
— Это ничего не значит.