Шагах в двадцати от своего домика он услышал жалобные кошачьи вопли. Крик перешел в шипение, и Милли засмеялась:
— Это Челлини. Мы взяли его с собой, потому что он страдает от похмелья.
Корнелл остановился и глубоко вздохнул. Сырой туман проник в легкие.
— Там не только Челлини, — тихо произнес он.
На цементной дорожке, проложенной между домиками, лежал человек. Мальтиец сидел рядом с телом; когда Корнелл подошел, кот выгнул спину и зашипел. Потом передумал и решил отойти. Корнелл наклонился, перевернул лежащего. Свет из окна ближайшего домика смутно освещал лицо человека. Он был совершенно незнаком Корнеллу.
— Джонни! — прошептала Салли.
Корнелл посмотрел на неё.
— Это Джонни Экорн, — пояснила девушка.
— Кто бы это ни был, он мертв? — спросила Милли.
— Нет, только оглушен, — ответил Корнелл.
Он выпрямился. В данный момент он ничем не мог помочь сотруднику ФБР. У этого человека была изрядная шишка на затылке, но дышал он легко и ровно, пройдет несколько минут, и он очнется. Корнелла охватила острая тревога. Он знал, что у него мало времени, и теперь, когда разгадка была почти в руках, появление Экорна вовсе не радовало его. Милли дернула его за рукав:
— Ну так что, как насчет Ивана?
— Пойдем узнаем, — отозвался Корнелл.
— Если что-нибудь случилось… — обеспокоенно начала она, бросаясь к двери домика, но Корнелл успел первым. Почему-то, услышав кошачий крик, он сразу понял, чего ждать. Но открыв дверь и шагнув в комнату, понял, что действительность превзошла его ожидания.
Иван Рулов был здесь, дожидался его. Он был один. Сидел в одном из кресел, словно наблюдая за дверью, одна из ламп бросала резкий, безжалостный свет на его серое лицо.
Он был мертв. Его горло было перерезано от уха до уха.
XVII
Корнелл не успел остановить Милли и Салли, и они вошли следом. Он попытался загородить дорогу блондинке, но та издала странный звук и рванулась к убитому. Корнелл успел поймать её, прежде чем она коснулась Рулова.
— Милли, не надо…
— Иван, — вскрикнула она, — Иван!
Корнелл посмотрел на Салли:
— Займись ею.
Салли побелела, как бумага. Глаза казались огромными на её маленьком личике. После первого взгляда на фигуру в кресле, она больше не смотрела в ту сторону, не сводя глаз с Корнелла, словно цепляясь за спокойное выражение его лица. Милли как зачарованная с ужасом смотрела на убитого, и изо рта у неё вырывались нечленораздельные жалобные звуки. Корнелл заставил её отвернуться. Она смотрела невидящим взглядом. Он хорошенько встряхнул её:
— Милли, послушайте меня.
— Иван мертв. Его убили.
— Когда вы оставили его, с ним было всё в порядке? Она непонимающе смотрела на него. Корнелл снова встряхнул её.
— Что? — прошептала Милли.
— Он был жив, когда вы отсюда ушли?
— Конечно, жив, — прошептала она.
— С вами кто-нибудь был?
— Нет.
— За вами следили?
— Нет.
— Кто-нибудь шел следом за вами, когда вы отправились за мной, в сарай?
— Что?
Он повторил, стараясь заставить её прийти в себя. Она всё пыталась повернуться и посмотреть на убитого.
— Я никого не заметила. Был туман.
— А тот человек снаружи? Тот, которого оглушили? — Не знаю. — Она застонала. — Я ничего не знаю. Салли стала успокаивать её. Корнелл подошел к лежащему в кресле Рулову. Крови вокруг было много.
Нож валялся на полу за креслом. Корнелл осмотрел его, но трогать не стал. Время было теперь на вес золота, а мертвый уже никогда не расскажет того, что знал. Он почувствовал, как внутри у него всё сжалось, и вернулся к Милли. Она плакала, закрыв лицо руками, всё её тело сотрясалось от рыданий. Салли посмотрела на него, взглядом прося оставить Милли в покое. Он покачал головой.
— Милли?
Она отняла от лица руки и посмотрела на него.
— Милли, вы должны помочь мне.
— Я ничего не знаю, — прошептала она.
— Вы должны вспомнить все, что сказал вам Иван.
— Он… он ничего не сказал.
— Вы ведь хотите узнать, кто его убил?
Милли недоумевающе смотрела на него:
— Он умер. Какое это теперь имеет значение? Ивану уже не поможешь.
— Неужели вы хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?
— Нет.
— Тогда помогите мне.
— Я не могу.
— Иван знал, кто убил Джейсона Стоуна?
— Нет.
— Но вы сказали, что он что-то знал.
— Он всё говорил о бумагах Стоуна.
— Что он говорил?
Милли нахмурилась. Лицо её было залито слезами.