— Иван сказал… он видел, как убийца забрал их. Но он не знает этого человека.
— Это был мужчина?
— Он… Нет, он этого не говорил. Я просто решила…
— Иван видел, что случилось с этими бумагами?
— Убийца их спрятал.
— Где?
— Не знаю. Я не совсем поняла. Иван всё говорил, что под какой-то балкой. Я не помню.
— Ну хорошо, Милли, — успокоил её Корнелл. — Я понял, что он имел в виду. Думаю, мы их найдем. Иван нам все-таки помог.
Милли снова закрыла лицо руками. Салли не задавала никаких вопросов. Корнелл достал револьвер Гутси, проверил его и снова сунул в карман.
Это была ошибка. Кто знает, как повернулись бы события, если бы оружие было у него в руках. Неожиданно дверь распахнулась. На пороге в мятом белом костюме, с выражением торжества на покрасневшем лице стоял Хэннинген.
— Попался! — воскликнул он.
Корнелл не шелохнулся. Он слышал, как охнула Салли, но не сводил глаз с полицейского, чувствуя, как исчезает последняя надежда. Разгоряченный Хэннинген бросил взгляд на убитого, в ужасе расширил глаза, заметив перерезанное горло, и снова решительно повернулся к Корнеллу. В веснушчатой лапе он сжимал револьвер сорок четвертого калибра.
— Без глупостей, — предупредил он Корнелла.
— Какие уж глупости, — пожал плечами Корнелл. — Долго же до вас доходило, Эл.
— Теперь это неважно. Главное, я здесь. Я с самого начала подозревал вас, приятель. Просто не хотелось верить, что вы убийца, вот и все.
— А я и не убийца, — спокойно ответил Корнелл.
— И беднягу Ивана вы тоже не убивали, да?
— Нет, не убивал.
Хэннинген выглядел смущенным. Он бросил взгляд на Милли:
— Она?
— Никто из нас.
— Может, он сам перерезал себе глотку?
— Нет, — сказал Корнелл. Ему кое-что пришло в голову. — Как насчет того парня на улице?
— Я его видел. Фэбеэровец. Он без сознания. Здорово вы его треснули, молодой человек.
— Этого я тоже не делал. Вы должны это знать, Хэннинген. Вы видели меня у Келли, всё время за мной наблюдали. — Корнелл заговорил быстрее, развивая свою мысль: — Вы видели, как вошла Милли и стала меня искать. Мы не пробыли здесь и пяти минут, а он мертв несколько дольше.
Хэннинген забеспокоился:
— За вашу поимку назначена награда. Большие деньги. Мне бы они не помешали.
— Деньги назначены за поимку убийцы, — поправил его Корнелл. — Вы поймали не того.
— Я в этом вовсе не уверен.
— Но я знаю, кто убийца.
Глаза Хэннингена заблестели.
— Кто?
— Это ещё предстоит доказать. Мне нужна помощь.
— Нет.
— Выслушать меня вы же можете. Целый день вас гоняют приезжие полицейские. Вы бы сквитались с ними, если бы поймали настоящего убийцу, правда?
— А вы не настоящий убийца? — ухмыльнулся Хэннинген.
— Вы же знаете, что нет. Будет не слишком приятно, если я использую вас для алиби по этому убийству, а, Хэннинген?
— Погодите-ка…
— Вы же не станете давать ложные показания, правда?
— За пять тысяч долларов…
— Вы их никогда не получите, — настаивал Корнелл. — Во всяком случае, если не поможете мне поймать настоящего убийцу. Только вы и я. Мы сможем это сделать.
Хэннинген опустил оружие.
— А как насчет фэбеэровца там, за дверью?
— Только вы и я.
— Почему я должен вам доверять?
— У вас есть оружие. Мне нужно лишь спасти свою жизнь. Награда меня не интересует. Деньги все ваши. И заголовки в газетах. Это ведь тоже приятно, правда? Пока эти шуты бегают кругами, мы вдвоем поймаем убийцу. Он сейчас здесь, недалеко. Заголовки и наличные, Хэннинген. Нам нужно немного времени. А чтобы доказать свою лояльность, предлагаю вам забрать револьвер из моего заднего кармана. Вы забыли спросить меня о нем.
Хэннинген открыл было рот и снова закрыл. Он не сделал попытки забрать у Корнелла оружие.
— Сколько вам нужно времени?
— Час. Может быть, два.
— Я глаз с вас не спущу.
Корнелл почувствовал громадное облегчение и страшную слабость. Он выиграл.
— Значит, договорились, — тихо произнес он.
— Думаю, пара часов погоды не сделает, — подтвердил толстяк. Его глазки блеснули при мысли о награде и славе. Он взял револьвер Корнелла, сунул в карман его и свой собственный и вдруг сел рядом с рыдающей Милли:
— Расскажите-ка мне, что вы задумали, мистер Корнелл.
XVIII
Ровно через пятнадцать минут в сарае Келли началась шумная потасовка. Даже позднее, во время расследования, так и не было установлено, с чего всё началось. Всё, чего удалось добиться полицейским от ошалевших, растерзанных драчунов, — туманные рассказы о взаимной неприязни какого-то типа по имени Клейни и ещё одного по имени Джонсон, чьи петухи дрались за полчаса до того, как началась драка. Все и так были изрядно взвинчены от духоты и азарта. Драка вспыхнула неожиданно, и полиция так и не сумела выяснить, с чего всё началось. Вдруг поднялся крик, визг, посыпались проклятия. Потасовка вылилась на улицу, захватила всю окрестную территорию. Дерущиеся рассеялись повсюду. То, что противозаконные действия происходили в Калверт Бич, как раз когда он был битком набит полицейскими, ещё больше разозлило власти.