Ничто больше не удерживало здесь Бэньона. Положив ключи на кофейный столик, он ещё раз взглянул на искусную имитацию камина, на стены, где больше не висели фотографии жены и дочки, на радиоприемник, кушетку, на которой обычно читал, на свое любимое кресло. Он знал эту комнату до мельчайших деталей, но сейчас она казалась ему чужой. Он молча стоял в гостиной стерильно чистой квартиры, не вызывавшей в нем никаких чувств.
Он посмотрел на книги в шкафу — верные, хорошо знакомые спутники жизни. Он не брал их с собой, старых добрых чудаков-философов, пытавшихся разгадать, в чем смысл жизни. Что они могли сказать ему теперь? Ответы, тяжелым грузом лежавшие на сердце, он уже знал. В мире есть любовь — не к Богу, человечеству или справедливости, а просто любовь к другому человеку. Если эту любовь уничтожить, человек погибнет…
Раздался звонок. Нахмурившись, Бэньон открыл дверь. На площадке стоял отец Мастерсон — священник Церкви святой Гертруды, высокий серьезный молодой человек с бледным лицом и мягкими голубыми глазами.
— Добрый день, Дэйв. Надеюсь, не помешал?
— Я собираюсь уходить, — ответил Бэньон.
— Я не задержу вас надолго, — сказал отец Мастерсон. Он неловко вертел шляпу в своих больших, красных от холода руках. — Хотел узнать, не могу ли что-нибудь для вас сделать.
— Мне ничего не нужно, святой отец.
— Не возражаете, если я зайду на минутку?
Бэньон отступил в сторону, затворив дверь за вошедшим в квартиру священником.
— Слова бесполезны, Дэйв, я знаю. Некоторые священники обладают даром красноречия, у меня его, к сожалению, нет. Когда люди спрашивают: «Святой отец, как Господь мог допустить такое?», я ничего не могу им объяснить. Конечно, ответы существуют, и в катехизисе их можно отыскать, но не в тот момент, когда нуждаешься в них особенно сильно. Возможно, у меня не хватает опыта, Дэйв, но…
— Не беспокойтесь, святой отец, — сказал Бэньон и слегка улыбнулся. За последние дни он заметно изменился: лицо осунулось и побледнело, одежда внезапно сделалась велика для его могучей фигуры. Глаза были пустыми, безжизненными. — Мне не нужны ответы — я их знаю. Возможно, нам лучше поменяться ролями. Я ' помогу вам, святой отец. Кэйт была убита шашкой динамита, провода от которой подсоединили к зажиганию моей машины. Смерть пришла к ней в тот момент, когда она включила стартер. Почему её убили? Кто-то охотился за мной, она оказалась случайной жертвой. Вот и весь ответ, святой отец.
— Нельзя жить с ненавистью в сердце, — сказал отец Мастерсон, качая головой.
— Думаю, это единственное оставшееся у меня чувство.
— А как же Бриджит?
— С ней всё в порядке. Она у тетки, сестры Кэйт. Думает, что любимая мамочка просто ненадолго уехала.
— Какие у вас планы?
Бэньон улыбнулся:
— Собираюсь убить тех, кто подложил бомбу в машину, святой отец.
— Вы не можете так поступить, Дэйв. Вы нужны Бриджит. С ненавистью в сердце вы не способны выполнять родительский долг.
— Мы поговорили достаточно, святой отец, — холодно сказал Бэньон. — Не будем понапрасну терять время.
Несколько мгновений отец Мастерсон молчал, потом, улыбнувшись, сказал:
— Вы знаете, где меня искать, если я вам понадоблюсь.
— Вы не понадобитесь мне, — ответил Бэньон. — Что касается дочери, я сделал все, что в моих силах.
Всё что может сделать человек. Сейчас она чувствует себя нормально. — Он невесело улыбнулся. — У дома тетки круглосуточно дежурит полиция. То, что случилось, не повторится. Им очень жаль Кэйт. Газеты тоже глубоко сочувствуют. У меня такое впечатление, что все чрезвычайно огорчены.
— До сих пор никто не арестован?
— Странно, но это так. Странно потому, что все переживают о случившемся.
— Дэйв, правосудие свершится.
— Безусловно. — Бэньон продолжал улыбаться. — Но могу открыть вам секрет, святой отец, — арестов не будет.
— Вы не можете взять правосудие в свои руки.
— Могу, уверен, что могу.
Слова Бэньона, тон, которым они были произнесены, заставили отца Мастерсона вздрогнуть.
— Если вы избрали этот путь, значит, все мои попытки оказались тщетными.
— Я ни о чем вас не просил, святой отец.
Отец Мастерсон потер лоб своими длинными, нежными пальцами.
— Я знаю, знаю, — сказал он. — И всё же прискорбно чувствовать себя беспомощным и ненужным.
Они вышли из квартиры и спустились вниз. Было холодно и сыро, в ветвях сбросивших листву деревьев гулял пронизывающий ветер. Отец Мастерсон протянул руку:
— До свидания, Дэйв.
Они обменялись рукопожатием.
— До свидания, — ответил Бэньон и двинулся вперед по улице, слегка наклонившись навстречу ветру. На перекрестке он остановил такси и попросил отвезти его к зданию муниципалитета. Он курил, глядя на свинцовые воды медленно текущей реки, низкое серое небо и пытаясь ни о чем не думать. Мысли доставляли ему мучительные страдания.