Джордж в ужасе от своей реакции, потому что это совсем не игра, он в самом деле вышел из себя, и позже ему до тошноты было стыдно. Вместе с тем он уверен, что такой реакции дети от него и добивались. Если он прекратит изображать монстра, им придется придумать что-то еще. Вопрос — он это в шутку, или всерьез — их не занимает. Джордж вообще их интересует только как персонаж для игр. Следовательно, это исключительно его проблема. И лишь ему было стыдно за попытку подкупить эту банду леденцами, когда, вместо благодарности, мальчишки встретили его недоуменно-любопытными взглядами — может быть, им впервые в жизни выпал реальный повод презирать взрослого.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ Раскин совсем распоясался. «Вкус есть единственная мораль!», вопиет он, тыча в Джорджа пальцем. Это становится утомительным, и Джордж закрывает книгу, обрывая его на полуслове. Все еще сидя на толчке, Джордж выглядывает в окно.
Тихое утро. Почти все дети в школе; до Рождественских каникул еще две недели. (Мысль о Рождестве наполняет его отчаяньем. Может, рвануть на неделю в Мехико, может, что-нибудь выкинуть, напиваясь вдрызг в каждом баре? Никогда и никуда ты не рванешь, с холодной тоской обрывает его внутренний голос.)
А вот и Бенни с молотком в руке. Рыщет по заполненным хламом мусорным бакам, заранее выставленным вдоль тротуара. Извлекает сломанные напольные весы, и, пока Джордж наблюдает, с азартными воплями колотит по ним молотком, воображая себе, что это его добыча кричит и корчится от боли. И при всем при этом гордая своим потомством мамаша Странк, с отвращением передернув плечами, осмелилась спрашивать у Джима, как ему не противно прикасаться к безвредным ужатам!
Появившаяся на крыльце миссис Странк застает Бенни за изучением истерзанных внутренностей бывших весов.
— Положи их обратно, — нараспев выговаривает она. — Брось в бак! Сейчас же! Бросай! В бак!
Ее голос натренирован никогда не кричать на детей. Она перечитала все книжки по психологии и знает, что сейчас Бенни, как и должно быть, переживает Фазу Агрессивности; и это нормально, это ему на пользу. Она знает, что ее слышит вся улица, и это тоже нормально, потому что это Материнский час. Поэтому, когда Бенни соизволяет наконец зашвырнуть обломки весов обратно в бак, она с нежным напевом:
— У-у-мница! — Удаляется в дом.
А Бенни присоединяется к троим малышам, двум мальчикам и девочке, азартно копающим ямку на границе владений Странков и Гарфинов. Фасады их домов выходят прямо на улицу, в отличие от задвинутой в угол берлоги Джорджа.
Процесс копания ям под огромным эвкалиптом Бенни берет под свой контроль, скинув ветровку на руки сестре. Поплевав на ладони, он берется за лопату. Он мнит себя искателем сокровищ — наверняка нечто похожее видел недавно по телевизору. Малышня всегда подражает увиденному, а едва научится говорить, и услышанному. Первым делом, рекламным слоганам, чему же еще?
Один из младших, возможно наскучив активностью старшего в той же степени, в какой скаут-лидерство мистера Странка достает самого Бенни, удаляется пострелять из карбонного ружья. Джордж как-то пытался втолковать миссис Странк, что эта пальба сведет его с ума, но мать не желает мешать естественным шалостям. Фальшиво улыбаясь, она заявляет, что вообще не замечает шума до тех пор, пока деткам хорошо.
Материнский час заканчивается, когда старшие дети возвращаются из школы. Едва они оказываются дома, смешанная до того компания моментально распадается. Будущим мужчинам не терпится поиграть в мяч. С громкими резкими выкриками они гоняют, отбивают, передают друг другу мяч с самоуверенной грацией. Когда мяч залетает во двор, они без малейшего смущения топчут клумбы и декоративные горки. Рискнувшей проехать по улице машине положено застыть на месте, пока игроки не освободят путь; дети знают свои права. Благоразумные матери держат малышей подальше от беды. А девчонки на крыльце, хихикая, не сводят с парней глаз. Чтобы привлечь их внимание, они придумывают всякие глупости. Например, сестры Коди обмахивают веером своего древнего пуделя, словно плывущую в лодке по Нилу Клеопатру. Но даже признанные приятели их не замечают — не тот час. Так что завязывает пуделю бантики с ними один лишь изнеженный сынок здешнего врача.