— Скажите, а почему всех девушек находят мертвыми?
На него посмотрели, как на помешанного:
— Из-за князя. Вернее, из-за дракона, который… который живет в… в нем.
Брехт ничего не понял, но кивнул с самым умным видом. Очевидно, у этого Терезия живет дракон, которому он скармливает девушек наутро после брачной ночи. Оригинальный, надо сказать, домашний любимец! Но к чему тогда вся эта тягомотина с выбором невесты? Или другого способа заполучить «продукты питания» нет? Он еще ломал голову над этим вопросом и продолжал напряженно размышлять всю дорогу до часовни, где уже все приготовили для церемонии.
Как выяснилось, его роль сводилась к следующему: он должен выслушать показания трех свидетелей, что именно эта испуганная девочка в траурном наряде и есть дочь барона Клодия, после чего выстоять рядом с плачущей невестой всю церемонию символического бракосочетания (символического потому, что князь-жених отсутствовал) и при этом держать ее за руку. После чего они рука об руку, как настоящие новобрачные, должны отправиться на пир, где орку уже следовало следить, чтобы «счастливые» родители не подменили дочь кем-то другим. То есть не спускать с девушки глаз. И проводить ее в спальню, собственноручно заперев двери и забрав ключи с собой.
«Ага, а потом утром открыть эту дверь и первым переступить порог, чтобы увидеть, что оставляет дракон от очередного „обеда“?» — додумал орк уже про себя.
Пир начался, как настоящие поминки, — с молчаливых тостов, когда все смотрят куда угодно, только не на соседей и не на осиротевших родителей. Брехт сидел за верхним столом с бароном, баронессой и невестой, — точнее, по левую руку от нее. Место справа от плачущей девушки оставалось пустым — для отсутствующего жениха. Сорка и Льор затерялись среди гостей, и Брехт то и дело отвлекался от невесты, высматривая своих подопечных. Как бы их не обидели! Эльф был в женском платье, и еще неизвестно, до чего дойдут подвыпившие гости барона, с перепоя приняв его за девушку. А если среди них окажутся любители мальчиков…
Понемногу вино и развлечения — выступали жонглеры, акробаты, глотатели огня и танцоры — настроили гостей на веселье. Кажется, все забыли, по какому поводу собрались. Зазвучали шутки, смех, кто-то потянулся хватать за подолы служанок.
Одним глазом высматривая своих подопечных, другим Брехт нет-нет да и посматривал на юную невесту. Девушка практически не притронулась к кушаньям — в самом деле, какой уж тут аппетит, если через несколько часов ты умрешь? Она сидела под траурным покрывалом, опустив голову, и даже вскрикнула, когда Брехт коснулся ее руки.
— Не надо бояться, — промолвил он. — Твой отец сказал, что у тебя есть жених?
Из-под покрывала послышались всхлипывания.
— Я… мы… мы с ним… — только и разобрал орк.
— Почему его нет здесь?
— Не зна-аю. — Она уже откровенно рыдала.
— Почему здесь нет жениха вашей дочери? — повернулся Брехт к барону. — Неужели он не знает о том, что случится с нею?
Барон покачал головой:
— Я сам приказал Гиверту не показываться здесь. Не хватало еще одной смерти. Дракон бы убил и его.
Орк пожал плечами. С его точки зрения, это было признаком трусости со стороны некоего Гиверта: лучше рискнуть и погибнуть, чем остаться жить, когда твоя возлюбленная стала пищей жуткой твари.
— Ему мог запретить сам князь, — в первый раз за долгое время подала голос баронесса. — Гиверт — его приближенный…
А вот это уже похоже на правду. Хотя, с точки зрения Брехта, в таком деле слова ничего не решают. Вот если бы князь приказал арестовать друга из опасения, что тот может помешать…
— Вам пора! — Барон тяжело вздохнул и решительно встал, сразу постарев на несколько лет. — Господа! Пришла пора проводить… проводить невесту на брачное ложе.
В зале сразу стало тихо. Кто-то привстал с места, чтобы лучше видеть, как Брехт и барон под руки сводят с возвышения поникшую девушку. Баронесса осталась на месте — горе матери оказалось слишком сильным, и она просто рухнула на стол, залившись слезами.
Несколько человек последовали за бароном, орком и новобрачной на самый верх одной из башен, где уже была приготовлена комната. Кроме широкой постели с пологом, в ней ничего не было. Заплаканные служанки помогли Клодии раздеться и уложили ее на медвежьи шкуры. Девушка лежала, вытянув руки по швам, нагая, в одежде из распущенных волос, крепко закрыв глаза. Из-под ресниц ее текли слезы. Отец подошел и, наклонившись, поцеловал дочь в лоб.