Кровать жалобно хрустнула и накренилась, когда орк, подскочив, дернул на себя один из прикроватных столбиков. Отломав его, он со всей силы опустил импровизированную дубину на голову дракона. Тот взвыл от боли и присел, но в следующий миг ударил наотмашь крылом и сбил орка с ног. Брехт покатился по полу под отчаянный крик перепуганной Клодии. А над ним тут же нависла тяжело дышащая смрадная пасть.
Увернувшись от когтистой лапы, которой дракон намеревался прижать его к полу, Брехт второй раз ударил зверя по носу кулаком. Но этот удар вышел слабее, что лишь разозлило противника. Он все-таки сцапал Брехта передней лапой за перетягивающие балахон ремни и приподнял в воздух, чтобы поудобнее было кусать. Пасть разинулась…
Не желая просто так сдаваться, орк успел в самый последний миг схватиться левой рукой за нижнюю челюсть и вывернуть морду дракона в сторону. Тот дернулся, пытаясь высвободиться.
— Нет!
Неожиданный крик заставил обоих замереть и одновременно оглянуться.
В дверях замерла Сорка. Широко раскрытыми глазами она смотрела на сцепившихся орка и дракона, и Брехт внезапно увидел, как оранжевые глаза крылатой твари выпучиваются от удивления. «Ка-акая девушка!» — казалось, было написано в каждом зрачке дракона крупными буквами. Он забыл о Брехте, об оцепеневшей от ужаса Клодии и во все глаза смотрел на юную магри, которая внезапно как-то странно сгорбилась, скаля зубы и отращивая когти на руках. Из горла ее вырвалось низкое рычание…
И в это время, воспользовавшись моментом, Брехт от души врезал своему противнику в вытаращенный глаз.
Дракон слегка офигел. Во всяком случае, он внезапно взвизгнул, как щенок, которому наступили на хвост, и Брехт принялся от души охаживать его кулаками — сначала только правой рукой, а потом двумя сразу, отчаянно и яростно колотя по морде.
Выпустив свою жертву, дракон попятился, пытаясь прикрыть нос лапами, но орк наступал, с рычанием лупя его снова и снова, не обращая внимания на содранные в кровь костяшки пальцев. Он забыл о том, что перед ним все-таки дракон, что он может рассвирепеть и как следует дыхнуть огнем, что эту тварь мог контролировать князь, что, в конце концов, еще никто и никогда просто не бил драконов по морде!
И опомнился, когда его противник спиной вперед вывалился из распахнутого окна и, неловко взмахивая крыльями, улетел в ночь.
Тяжело дыша, Брехт привалился боком к оконной раме. Разбитые в кровь костяшки пальцев ныли. Болело правое плечо, которым он выламывал дверь. От когтей дракона на груди остались царапины, и разодранный балахон на груди уже покраснел от крови. Но пьянящее чувство победы — такого подвига не совершил сам император Хаук! — поддерживало его, и Брехт даже улыбнулся Сорке, которая подбежала к нему пару секунд спустя.
— Видела, как я его? — не удержался он от похвальбы.
— Зачем ты это сделал? — выдохнула девушка, глядя вслед дракону, который уже успел превратиться в светлое пятнышко в темной ночи.
— Что? — искренне не понял орк. — Прогнал дракона и не дал ему убить невинную девушку? Неужели ты ревнуешь?
— Ты просто дурак! — воскликнула юная магри и саданула кулачком его в плечо. Именно в правое, попав точно по наливавшемуся синяку! — Это не просто дракон! Ты что, ничего не почувствовал?
— А что я должен был чувствовать? — Брехт с шипением растирал больное место. — Я не шаман! Я — воин!
— Именно что воин, — фыркнула Сорка и вдруг прижалась к нему, обхватив руками за пояс: — Хорошо, что ты его не убил…
После чего неожиданно чмокнула его в щеку и убежала прежде, чем он успел ее окликнуть и попросить позаботиться о дочери барона. Пришлось орку самому взять перепуганную девушку на руки и отнести в отведенные для них покои — утром он отведет спасенную дочь к родителям, а сейчас ему зверски хотелось спать.
После той ночи в прошлом месяце, когда Терезий буквально выгнал ее из спальни, Иржита потеряла сон и покой. Досада и негодование, тоска и боль сменялись в ее душе с такой скоростью, что княгиня иногда сама не находила объяснения своим чувствам. Она полюбила подолгу стоять у окна, глядя в ночь, и засыпала только после полуночи. Днем она то старалась избегать Терезия, обиженная на то, как он с нею обошелся, то, наоборот, мозолила ему глаза.