— Вот, — Терентьев протянул ему листок радиограмм, — не вовремя!
Прочитав содержание, Скопин лишь мысленно сплюнул.
Сообщалось об аварии на британской подводной лодке «Артфул» с её координатами. Из штаба флота приказали оказать содействие, при этом имелось в виду лишь выслать вертолёт. Затем следовало подтверждение норвежской авиации по её местоположению.
— При этом сами британцы с ПЛ молчат, — негодовал Терентьев, — и на запросы не отвечают! Что у них произошло — тоже не известно.
— И что может сделать вертолёт, да при такой бальности, — Скопин вдруг заметно помрачнел, однако не смог удержаться от подначки, — даже если у их гомиков на борту просто запор случился — пургену в море сыпануть? Так и то бестолку — Гольфстримом разнесёт, лишь тюлени на Шпицбергене обосруться.
Он ещё раз взглянул на «квитанцию», видимо прикидывая координаты:
— А ведь действительно, норвежцам же, со Шпицбергена до них рукой подать.
— Единственное, что их самолёт сообщил — лодка всплыла. Союзнички, мать их…. И наши в штабе — молодцы. Наверняка их из Нортвуда[12] напрямую попросило — наши не отказали, но вертолётом отмазаться решили. Как будто не знают про погоду.
— Ребят на «вертушке» слать — только машину потерять. Тем более скоро стемнеет. Но…, помочь-то надо….
— Да знаю я…, - досадливо отмахнулся Терентьев, — командуй поворот. На «Петре» подойдём. Часа за три там будем.
— Если ничего не случится, — пробормотал Скопин.
«Какая всё же неразбериха творится в эфире! Последний раз удалось связаться с базой, — Генрих Тимм взглянул на ручной хронометр, — фактически уже сутки назад. На иных частотах несут полную околесицу, особенно преуспели финны. Если им верить, закрутилась не слабая заварушка, только видимо связист что-то напутал или перевёл с финского не правильно».
Судя по легкой качке, субмарина шла в надводном положении. Разбудил его вестовой — командира требовали на мостик.
«А я тут валяюсь»! — Рывком сдёргиваясь с койки, укорил себя Тимм.
Путь из Нарвика был неблизкий — надо было пробраться в воды к русским и пощипать их за вымя. Норвежцы дали неплохие лоции и вообще любезно улыбались. Но не особо доверял он им — так и казалось, что эти приветливые с виду парни норовят подсунуть дохлую рыбу.
«Дохлая рыба» ему вспомнилась не случайно. В целом всё шло нормально, пока их не траванул кок этими «свежими» продуктами, полученными квартирмейстером от норвежцев.
«А на что ещё грешить, если подташнивало и мутило весь экипаж одновременно?
Он даже отправил по этому поводу радиотелеграмму на базу и собирался отказаться от выполнения задачи, однако, вскоре экипаж (за редким исключением, включая его самого), чувствовал себя нормально.
Оказывается субмарина находилась на перископной глубине, просто на море слегка заштормило и поэтому ощущалась качка. Отмахнувшись от доклада, Тимм сразу припал к визиру перископа, понимая, что то, что заставило вахтенного офицера его разбудить, находится на поверхности.
— Всплыли для сеанса связи — перед носом вот это! А на картах ничего не указано, — вахтенный отчитывался сдержано, но казалось, что он оправдывается.
— Любят нас норвежцы, — осклабился Тимм, разглядывая светящуюся навигационными огнями железную конструкцию, точащую словно гриб из воды, — или пока я спал, вы так гнали, что забрели на русские территории? Экая махина! А? Надеюсь, передатчик не включали?
Понимая молчаливое справедливое возмущение вахтенного, командир подводной лодки уже умиротворяющее распорядился:
— Занеси в вахтенный журнал, время, место и погружаемся — меня от этой болтанки опять мутит.
Потом они снова высунулись практически одной рубкой на поверхность, чтобы вдохнуть свежего, но отнюдь не самого приятного воздуха.
— Связь, — гаркнул командир.
— Самолёт! — Удивила выползшая наружу вахта.
Крылатая четырёхмоторная машина уходила на зюйд-ост. Не классифицируемая, теряясь в непогоде, ветер даже сносил в сторону звуки, оставляя утробный гул.
— Русский! — Выдыхал на встречный ветер старший вахты, передовая уже бесполезный бинокль командиру, — на юго-восток, домой пошёл! Я их силуэты все выучил. А это новый какой-то! Никогда таких не видел!
Назревающий шторм изрядно болтал субмарину, вынуждая нырять под воду, а периодически всплывая, перекладывать рули на пару румбов, чтобы идти носом на волну. Ледовая обстановка заставляла командира осторожничать и лодка едва ползла, снижая ход порой до 2–3 узлов.