— Ну что? — спросила она, и Эстон улыбнулся.
— Я поговорил с Мордехаем, и мне кажется, он все понял. Думаю, вскоре он появится здесь, но не забывай, что за океаном сейчас около трех утра.
— Гм! — Она встала и подошла к иллюминатору. Эстон почти с сожалением заметил, что кто-то раздобыл для Людмилы штаны. Рабочие хлопчатобумажные брюки смотрелись на ней довольно странно, но по крайней мере футболка осталась неизменной деталью ее одежды. Разве что рисунок сменился на огромное подробное изображение бомбардировщика-невидимки В-2 «Стингрей».
— Ты был прав, когда рассказывал, как здесь сканируют мозг, — сказала Людмила. — Боже мой! Если бы дома врачи о таком узнали…
Она не договорила, повернулась к двери, в которую осторожно постучали, и крикнула «войдите». В изолятор бодрым шагом вошла молодая женщина в белом халате, накинутом поверх мундира лейтенанта-медика. У нее было круглое азиатское лицо, умные решительные глаза и коротко остриженные черные волосы. Ее макушка едва доходила до плеча вооруженного матроса, стоявшего на часах. Лейтенант закрыла за собой дверь и вопросительно поглядела сначала на Людмилу, потом на Эстона.
— Дик, это доктор Шу. Доктор, это капитан Ричард Эстон, — улыбаясь, познакомила их Людмила.
Доктор Шу собралась было стать по стойке «смирно», но Эстон жестом пригласил ее сесть и уселся сам. «Как же я устал, — подумал он. — Я ведь уже немолод», — напомнил он себе, чувствуя, что делает это не в последний раз».
— Мы с доктором Шу уже встречались, Мила, — сказал он. — У меня было множество дел сегодня утром, но я выкроил время для медосмотра.
— Так вот где ты пропадал?
— Отчасти. — Он снова повернулся к доктору Шу— А это результат, доктор? — вежливо осведомился он, указывая на папку, которую лейтенант держала под мышкой.
— Да, сэр. Хотите взглянуть?
— Я? — Он покачал головой и указал на Людмилу. — Я не в состоянии отличить нейрон от нейтрино, доктор. В этом разбирается она.
— Вот как? — Доктор Шу с интересом взглянула на Людмилу, затем положила свою папку на столик рядом с койкой и достала из нее два длинных листа бумаги, много раз сложенных поперек. Волнообразные линии, тянувшиеся по бумаге, абсолютно ничего не говорили Эстону. Он мог лишь надеяться, что Людмила сможет понять скрывающийся в них смысл. А если не сможет… Он приказал себе не думать об этом.
Людмила с врачом склонились над графиками, разложив их на кровати. Они негромко переговаривались между собой. Утомление и полная некомпетентность в этом вопросе не позволяли Эстону понять, о чем они беседуют, но выражение лица доктора Шу позабавило его. Вопросы, которые задавала Людмила, были ясными и короткими, но явно казались доктору Шу необычными. Да это и не удивительно, устало подумал Эстон. Если учесть…
— Проснись, Дик!
Маленькая сильная рука ласково встряхнула его, и он фыркнул, с удивлением обнаружив, что задремал, сидя на неудобном жестком стуле. Либо его утомление было сильнее, чем он думал, либо к нему вернулась способность спать где угодно и когда угодно.
Он выпрямился и протер глаза. Судя по углу, под которым солнечные лучи проникали в иллюминатор, прошло не менее двух часов, пока он спал. Доктор Шу ушла. Эстон вздрогнул: удивительно, как после нескольких часов сна самочувствие только ухудшается!
— Мммм… — Он потянулся и покрутил руками в воздухе, приводя в порядок суставы, а затем с улыбкой посмотрел на Людмилу. — Извини.
— Тебе нужно было поспать, — ответила она, садясь на край кровати. Улыбнулась мимолетной улыбкой, а затем нахмурилась и принялась теребить каштановый локон.
— Что-то не так? —. осведомился Эстон.
— Не знаю… У нас строили графики по-другому, но, кажется, нам с доктором Шу удалось понять друг друга. Хотя добрая доктор Шу была очень удивлена… На многие мои вопросы ей было трудно ответить, да и мои нейроимпульсы, измененные симбиотом, должны были показаться ей загадочными. А мне почему-то кажется, что тайны ей по вкусу.
Эстон нахмурился, но Людмила успокаивающе взмахнула рукой:
— Не волнуйся. Нескромных вопросов она задавать не стала. Кроме того, ей приказано хранить молчание, и, по-моему, она думает, что чем меньше будет знать о том, что здесь происходит, тем лучше.
Она поднялась с кровати. В каждом ее движении проглядывало плохо скрываемое внутреннее напряжение, которое было знакомо Эстону по собственному опыту. Она прислонилась к переборке, глядя сквозь иллюминатор на бухту, позолоченную солнцем.
— Как бы то ни было, я думаю, нам удалось идентифицировать интересующий меня альфа-пик, и у тебя он вроде бы тоже присутствует. Но что если я ошиблась? — Людмила резко обернулась и посмотрела в глаза Эстону. — Нам необходимо выяснить это точно, а я, похоже, слишком понадеялась на свои силы. Я была уверена, что смогу определить этот пик, не задавая никаких вопросов. Увы, это не так. Ваш способ сканировать мозг — эта самая электроэнцефалограмма — слишком отличается от того, к чему я привыкла.
— Погоди, — сказал он, вставая и подходя к ней. Ему хотелось обнять ее за плечи, но он удержался от этого — теперь они были не любовниками, а стратегами. — Погоди, — повторил он. — Мы ведь были готовы к неожиданностям — особенно учитывая четырех— или пятивековой отрыв вашей техники от нашей!
— Естественно, — сухо ответила Людмила. — Но ужасно неприятно все время приспосабливаться… ничего не знать… Я к этому не привыкла.
Он пожал плечами:
— Мне страшно подумать, как бы я себя чувствовал, оказавшись в двадцать пятом веке, Мила! Надо смотреть правде в глаза — за то время, что ты провела на «Аманде», было невозможно по-настоящему оценить всю разницу между нашими уровнями цивилизации. Теперь, когда ты, так сказать, оказалась у источника информации, дело пойдет быстрее!
— Надеюсь, — ответила она, скрестив руки на груди и глубоко вздохнув. — Хотелось бы мне убедиться, что мы успешно справились с этой проблемой. Я-то думала, что у них найдется — как это сказать? — машина с биологической обратной связью… — Людмила вопросительно взглянула на Эстона, ожидая одобрения своего термина, и он понимающе кивнул. — Это сильно упростило бы дело.
— Ясно. А ты убеждена, что говоришь с доктором Шу на одном языке, когда вы обсуждаете альфа-волны?
— Безусловно, — не колеблясь ответила Людмила.
— Но все же ты надеешься, что нашла этот самый пик?
— Похоже на то. Если бы здесь было одно из устройств с биологической обратной связью, я могла бы удостовериться в этом. Дело в том, что пилоты истребителей связаны с компьютерами своих машин нейронной связью, и в летной школе мы проводили массу времени за мониторами, привыкая к ней. Если бы мы сумели наладить какой-нибудь аппарат таким образом, чтобы я могла наблюдать за своими альфа-волнами, как делала это, проводя стандартную проверку истребителя, я бы точно знала, как искомый пик выглядит на ваших приборах.
— Со временем мы попробуем изготовить что-то в этом роде, а пока нужно убедить власть предержащих в необходимости такой штуки. Кроме того, нужно найти человека, которому мы могли бы рассказать всю правду. Иначе нам постоянно придется увиливать от законных вопросов, на которые мы не осмелимся отвечать. Ни на что другое времени просто не останется.
— Я готова. И, кажется, кое-что придумала, если только адмирал Роуз не будет возражать.
Она вопросительно приподняла брови, и Эстон пожал плечами:
— Мне кажется, дело движется. Если я не ошибаюсь, скоро здесь будет Мордехай и Джек об этом знает. А это значит, он согласится на все, что мы предложим, как бы странно это ни выглядело. Так что же ты придумала?
— Нам нужно случайным образом выбрать сотню человек и получить их электроэнцефалограммы.
— Что?! — В первое мгновение он не смог сдержаться. — А, ну да, конечно. Мы знаем, что примерно у двух третей людей этот пик имеется. Поэтому мы сделаем выборку побольше и сравним графики.
— Правильно. Это, может, и не окончательное решение, но все-таки лучше, чем ничего. На основании анализа выборки мы сможем определить, кому можно сообщить правду. Мы, разумеется, не будем говорить ничего лишнего никому, кроме тех лиц, без участия которых никак не обойтись. Но ведь с кого-то нужно же начать!